Через полчаса прибыл Гхош, качая головой.
— Я был в британском посольстве. Объехал город. Еще раз наведался к нему домой. Розина там, и она его в глаза не видела. Прошелся по территории Миссии…
— Давайте прокатимся, — перебила его матушка. Когда они подъехали к воротам Миссии, их взору предстало одолевающее подъем такси с белым человеком за окном.
— Это, наверное, Эли Харрис, — пролепетала матушка, сползая вниз по пассажирскому сиденью с удивившим Гхоша проворством, и рассказала о звонке Харриса. — Если мне не изменяет память, я получила с него деньги под ваш проект развернуть в городе широкую кампанию против сифилиса и гонореи. Харрис прибыл проконтролировать, как идут дела.
Гхош чуть не съехал в кювет.
— Матушка, но ведь у нас нет такого проекта!
— Разумеется, нет, — вздохнула монахиня.
По утрам Гхош никогда не выглядел особенно презентабельно, даже приняв ванну и побрившись. А сегодня он не мылся и не касался бритвы. Черная щетина проступила на шее, окружила губы и простерлась до самых глаз, налитых кровью.
— Куда мы едем? — спросил он.
— В Гулеле. Нам надо заняться организацией похорон. В машине воцарилось молчание.
Кладбище Гулеле находилось почти за городом. Дорога прорезала лес, под плотным покровом из листьев и веток было сумрачно. Путь неожиданно преградили кованые ворота, врезанные в стену из известняка. Посыпанная гравием дорожка вела к плато, поросшему соснами и эвкалиптами. Во всей Аддис-Абебе не было деревьев выше.
Они брели меж могил, увязая в опавшей листве. Шум большого города сюда не долетал, на землю опустилась тишина леса и безмолвие смерти. Прошел легкий дождик, с веток срывались крупные капли. Матушка не могла отделаться от ощущения, что они вторглись в чужие владения.
Она остановилась у могилы, не превышающей размерами алтарную Библию.
— Младенец, Гхош, — произнесла монахиня, чтобы хоть чей-то живой голос нарушил тишину. — Судя по фамилии, армянин. Господи, да он скончался в прошлом году.
Цветы у надгробия были свежие. Матушка про себя прочла «Аве Мария».
Далее находились могилы молодых итальянских солдат. Nato a Roma или Nato a Napoli, но независимо от места рождения все они были Deceduto ad Addis Ababa. На глаза у матушки навернулись слезы, стоило ей представить, как далеко от дома они погибли.
Лицо Джона Мелли явилось ей, и она услышала гимн Бэньяна[49], который играли на его похоронах. Порой мелодия приходила к ней, и тогда непрошеные слова срывались с уст.
