Сидевший сзади Мэтью Кэнфилд поставил портфель на пол и подтянул вниз рукав плаща, чтобы не была видна массивная серебряная цепь, соединявшая запястье с ручкой портфеля.
Он понимал, что содержимое портфеля, а точнее, само обладание этим содержимым для него смертельно опасно. Когда закончится война и он останется в живых, его могут приговорить к смертной казни, если ему не удастся доказать свою невиновность.
Армейский автомобиль два раза повернул налево и остановился у входа в огромный жилой дом. Часовой в форме открыл заднюю дверцу, и Кэнфилд выбрался из машины.
– Возвращайтесь через полчаса, – сказал он шоферу, – не позже.
Бледнолицый сержант, уже давно приспособившийся к привычкам своего начальства, козырнул:
– Буду через двадцать минут, сэр.
Майор одобрительно кивнул и направился ко входу в здание. Поднимаясь в лифте, он вдруг ощутил ужасную усталость. Казалось, на каждом этаже лифт стоит дольше, чем следует, а пока поднимается на очередной этаж, проходит целая вечность.
Восемнадцать лет… Конец лжи, но страх остается. Страх уйдет только со смертью Крюгера. Сохранится лишь чувство вины. А с этим чувством он сможет жить, лишь бы только вина не легла на мальчика или Джанет.
Он не уедет из Берна, пока не умрет Крюгер.
Крюгер или он сам.
Или, скорее всего, – они оба.
Выйдя из лифта, он повернул налево, открыл замок и вошел в большую, меблированную в итальянском стиле удобную гостиную. Два огромных эркера выходили в парк, несколько дверей вели в спальни, столовую, буфетную и библиотеку. Кэнфилд на мгновение застыл на месте: он вдруг подумал, что всему этому тоже восемнадцать лет.
Дверь в библиотеку отворилась, и на пороге появился молодой человек. Он с равнодушным видом кивнул Кэнфилду, бросив на ходу:
– Привет, па.
Кэнфилд не мог оторвать глаз от юноши. Нужна была огромная сила воли, чтобы не броситься к нему, не стиснуть его в объятиях.
Его сын.
И не его.
Он знал, что мальчик отвергнет подобное проявление чувств. Он был напуган, хотя старался это скрыть.
– Привет, – сказал майор, – поможешь мне?
– Ну конечно.
Они отстегнули основной замок на цепи, молодой человек приподнял портфель, чтобы Кэнфилд мог набрать шифр и на втором замке, на запястье. Наконец портфель был высвобожден. Кэнфилд снял шляпу и плащ и бросил их на кресло.
Юноша, держа в руках портфель, стоял перед майором. Он был необыкновенно красив: ясные голубые глаза под очень темными бровями, прямой, слегка вздернутый нос, черные зачесанные назад волосы. Смуглый, словно круглый год принимал солнечные ванны, ростом выше шести футов, одет в серые фланелевые брюки, синюю рубашку и твидовый пиджак.
