Командир экипажа нашего вертолёта первым не выдержал гнетущей тишины и набросился с упрёками на Мельхикера. Все понимали, что Мельхикер не виноват в отсутствии инопланетных гостей, но все, же в душе были на стороне лётчика. В итоге пилот так «достал» Мельхикера, что тот решительно произнёс:
— Давай, если ты так переживаешь, я введу тебя в гипноз, и будешь сам разговаривать с инопланетянами. А мы послушаем вашу беседу!
Лётчику деваться было некуда, и он согласился.
Все примолкли, сгрудившись вокруг лежащего на чехле, введённого в гипнотическое состояние вертолётчика. После небольшой паузы Мельхикер стал задавать ему вопросы, которые, по-видимому, входили в его арсенал при подготовке к нашему мероприятию. И вдруг лётчик, человек со средним образованием, начал уверенно декламировать такие глубокие научные мысли на специфическом научном языке, что все присутствующие вынуждены были признать, что он действительно мысленно беседует с представителями иной цивилизации, с кем-то, обладающим огромными научными познаниями неземного характера. Вся беседа была записана на магнитофон, что бы впоследствии эксперты и наше начальство убедились, что, хотя мы и не увидели инопланетян воочию, но однозначно столкнулись с необыкновенным явлением, природу которого только ещё предстояло познать.
В разговоре лётчику было сказано, что инопланетяне не сели в указанном месте, поскольку не были выполнены все условия, которые они предъявляли к нашей стороне, вступая в контакт с экстрасенсами. Наверное, что-то недопоняли экстрасенсы, а, скорее всего, многое так и останется загадкой.
Следующая история едва не стоила мне погон:
Вызывает меня однажды Моисеев с просьбой проработать с помощью экстрасенсов, входящих в мою команду, сейсмическую обстановку на Камчатке. Ему был необходим точный прогноз в связи с предстоящими учениями. Через пару дней я принёс ему полный отчёт с прогнозом времени, координат и силы ожидаемых землетрясений, предупредив о вероятностном значении оценок. Моисеев тут же вызвал генерала, отвечающего за этот регион, и передал ему предоставленную мной информацию. Однако тот, вместо осторожного разговора по телефону с военным руководством на Камчатке, попросту послал шифровку, с просьбой провести активные предупредительные мероприятия.
Шифровка мгновенно разошлась по войсковым частям, однако, вместо принятия необходимых профилактических мер, люди стали в массовом порядке выезжать из мест, упомянутых в моём докладе начальнику Генштаба. Вслед за военнослужащими и членами их семей с насиженных мест снялись гражданские, а за ними в спешном порядке стало покидать свои жилища местное население уже по всей Камчатке. Началась самая настоящая паника. Причем в начале 1991 года, действия, приводящие к описанным выше последствиям, считались преступлением перед партией и народом.
