Шорен замолчал, протянутая к Лави рука продолжала трястись, будто он был следующим на очереди у Деймона. Ален подошел ближе и хорошенько встряхнул Шорена за плечи, желая расспросить дальше. Зря он это сделал. Лави воспользовался моментом: сорвался с места и побежал к выходу. «Гадство, — подумал Ален, отпуская бесполезного портье. — Гадство. А хуже всего, что я и есть тот пират, похитивший мальчика.» Развернулся и побежал за Лави, радуясь, что портовые гостиницы похожи друг на друга.
Сложно ли догнать ребенка, находясь в прекрасной спортивной форме? Тяжелее не придумаешь, если тот несется в ритуальный круг, где один из поединщиков — его отец. Ричмонд выбежал в сад, где увидел пиратов, собравшихся вокруг импровизированной арены, и пытающегося протиснуться сквозь толпу Лави. Ален успел схватить его за шиворот, но пираты расступились, открывая неприятную картину. На песке в луже собственной крови лежал Лафайет. Одна рука была оторвана и валялась рядом, от другой осталось кровавое месиво. Ноги вывернуты, светлые штаны все в бурой грязи. Лишь лицо не тронули — чтобы родственники смогли опознать. Деймон любил наказывать выступающих против него подобным образом, и Ален не раз присутствовал на показательном поединке. Но сегодня он чувствовал себя виноватым в случившемся и не мог оставаться спокойным. Из-за чего проморгал момент, когда в его руках осталась лишь кофта Лави, а сам мальчик выбежал в круг.
Земля вздрогнула. Песок поднялся в воздух, упал, поднялся снова. И крыло, проклятое крыло с бледной лопатки очертило новый круг, оставив в нем только Лави и Деймона. Остальным пришлось отступить из-за обваливающейся почвы под ногами. Ален не сдвинулся с места, твердя себе под нос мантру: «Не надо. Это моя вина. Только моя. Не надо». Никто его не услышал.
Вздыбились песчаные глыбы там, где столкнулись две силы, заставив противников отпрыгнуть в разные стороны.
— О, так ты ангел? — промурлыкал Деймон, не желая пугать ребёнка. — Не хочешь присоединиться ко мне, Милимо?
— Если и выбирать себе бога среди вас, то только Живого. И больше ни перед кем мы не преклоним колени, — ответил Лави на староимперском.
Новые волны силы столкнулись и взорвались песком. В голове у Алена словно что-то щелкнуло, и ему показалось, что видел однажды похожий бой. Чем все закончилось? Младенец, упавший в Мертвый Источник. Синяк под глазом, оставленный Милимо. Жгучая ненависть и желание отомстить. Не Ален ли тогда вместе с остальными склонился, приветствуя Живого и Крито? Голова болела, не давая сосредоточиться на внезапном воспоминании. Память… Что может быть ужасней тебя? Бессилие, вот что. А он… Был ли он когда-нибудь трусом на самом деле? Куртка, порванная на спине воздушным потоком. Недоумение в желтых глазах. Где там смертный приговор? Сейчас подпишем.
