Штаб армии, куда они прибыли, размещался в небольшой лесной деревушке, поодаль от шоссе. Среди старых берез и сосен, под прикрытием густых зарослей, были выстроены для встречи бойцы. Они стояли двумя шеренгами, образуя широкий коридор от перекрестка, где остановилась машина, до крайней избы, над трубой которой чуть приметно струился дымок.
Командарм и начальник политотдела представились Калинину. Командарма он знал, вручал ему когда-то орден, поздоровался, как со старым знакомым. Начальник политотдела был молод и, вероятно, недавно на своей должности. Он явно стушевался перед Председателем Президиума Верховного Совета, поэтому Михаил Иванович, чтобы приободрить, заговорил о самом простом: о дорожниках, которые хорошо содержат шоссе, спросил, как называется деревушка.
Командарм назвал фамилии и звания встречавших, среди них было несколько генералов, полковники, комиссары. Михаил Иванович каждому пожал руку:
— Прошу! — Командарм сделал приглашающий жест, а сам отступил назад. Михаил Иванович, опираясь на палку, пошел между шеренгами, вглядываясь в бойцов. Все они рослые, плечистые, в добротных валенках, в шапках-ушанках. Шинели туго запоясаны, грудь колесом. У командиров — белые полушубки.
Медленно шагая вдоль строя, Калинин останавливался, спрашивал громко, обращаясь к кому-то одному, но чтобы слышали многие:
— Как морозец-то, жмет?
— Ничего, мы привычные! — раздавалось в ответ. — Выдюжим.
— У нас с вами и обмундирование подходящее, — приподнял он ногу в валенке. — Вся страна сейчас на своих защитников трудится.
— Понимаем! Не подведем!
— А я хочу порадовать вас. Есть сообщение, что Московская область полностью освобождена от оккупантов, до последней деревни. И Тульская тоже. Здесь москвичи, туляки имеются?
— Есть! А как же!
— Вас особенно поздравляю. Теперь будем драться так, чтобы ни один ворог больше на эту территорию не ступил…
Между тем командарм остановился возле широких дверей длинного бревенчатого здания, похожего на барак.
— Михаил Иванович, разрешите мне отправиться на командный пункт? Наступление продолжается…
— Да, конечно. Какие-нибудь осложнения?
— Ничего особенного. На рассвете атакуем, надо проверить готовность.
— Обязательно, — кивнул Михаил Иванович. — Поезжай с легким сердцем, готовь удачу на завтрашний день. Мы с начальником политотдела управимся.
Вошли в барак. Здесь, вероятно, до войны была столярная мастерская. Сохранилось несколько верстаков, валялась почерневшая стружка. На грудах досок, на чурбаках, на лавках разместились красноармейцы и командиры, человек сто. Все без шапок, некоторые, кто ближе к печке, сняли даже шинели. Сразу можно было понять, что эти люди недавно прибыли с передовой. Лица темные, опаленные морозом и зимними ветрами. Одежда измятая, прожженная возле костров. Белели повязки раненых.
