— Представляю! — странным голосом сказал офицер и дернулся сначала к ремзоне, потом обратно к лифтам. — Где она?!
— Так… она укрепленный сектор сделала рядом с генераторным отсеком, заодно экраны Фридмана охраняет… что, грохнуть?
— Я тебя сам за нее грохну! — всерьез пообещал офицер.
— Майор, у нас сейчас стрельбы лазерных батарей! — напомнил один из охранников.
— Почему я не…
— Уже знаешь. Пошли — пошли, заодно над субординацией поработаешь, пока мы стреляем. Да, это не то, что мы ожидали. Но товарищ младший лейтенант не совсем выздоровел, не видишь, что ли? Давай-давай, майор!
Десантники дружно отдали честь и зашагали к коридору, где над аркой входа на четырех языках было написано предупреждение, что входить запрещено всем, кроме офицеров с шевроном «блитц». А офицер развернулся и побежал к генераторному отсеку. Отсек, как на любом корабле, располагался в геометрическом центре корпуса, потому что российские генераторы, самые лучшие в мире, объемные формы сложнее шара поддерживали так, что матов не хватало, а европейские, наверно, поддерживали всё, но шаровая конфигурация все равно считалась самой устойчивой. Так что — тоже в центре.
Он бежал, не представляя, что станет делать, если сектор окажется закрытым. Теоретически он, лидер мятежа, мог пройти куда вздумается — но только теоретически. А практически люди, живущие годами в замкнутых объемах кораблей, в тесноте и скученности, отгораживались от суеты везде, где только можно. Ныряли в коконы виртуальной реальности в личных сотах и казармах. Ставили запароленные лепестковые мембраны на рабочие помещения — особым шиком считалось закрыть обычный вход диафрагмой компрессионной защиты. Укрепляли сектора, норовя ограничить право допуска туда даже военной полиции. И тащили туда все, что плохо лежит. Реально пройти по кораблю без препятствий возможно было только по осевым. Малые коллективы, к сожалению, не только отгораживались от бесцеремонного мира, но и устраивали обычно в своем закутке феодальную вотчину, а то и реальное рабовладение — смотря какие склонности имелись у непосредственного начальства. Каждая служба считала рабочее место своим личным пространством и крайне неохотно впускала чужих. К связистам, например, пройти было гораздо сложнее, чем к разведчикам. А на склады вооружений — вообще только с ротой десанта в качестве универсального пропуска. Феодализм в космосе он считал безобразным явлением и собирался это изменить, но — потом. Сейчас его душа пела и трепетала, и жаждала встречи.
