— Не ошеломлены они, а перетрусили до недержания! — буркнул адмирал. — Я сам перетрусил. Но это не важно, а важно то, что «тринадцатый» ушел из пространства боя. Ведь он же ушел, сынок? Значит, никто нам не помешает добить центральную базу космофлота русских. Не получилось уничтожить русского медведя, так поломаем его берлогу. Мне нужно, чтоб русские спали. Сможете?
— Сэр, мы разгромлены! — напомнил недоуменно офицер. — Флагман огневой поддержки потерян, матку разломали так, как это умеют только русские! Оставшиеся в живых пилоты боятся идти в бой!
— Ерунда! — раздраженно сказал адмирал. — У нас на подходе крыло кораблей огневой поддержки! Сил хватит! Главное, чтоб русские спали! Чтоб чертов русский «тринадцатый» сидел в «черной бороде» и не высовывался!
— Русские будут спать, сэр. Капитан Буковски оставил неплохие наработки в этом направлении.
— Вот и занимайтесь своим делом. А я займусь своим.
И адмирал захромал прочь.
— Сэр, прикажете ликвидировать Лючию Овехуна? — окликнул его разведчик.
Старик неохотно остановился.
— Если это необходимо.
— Наоборот, нам лучше сохранить ей жизнь, сэр. Дело в том, что… она ни с кем не вступала в близкий контакт, пока была с вами. Хотя с информативной точки зрения начальник штаба был бы ей более полезен. Он моложе, чем вы, гораздо симпатичней — и бабник. Легкая добыча для шпионки. Мы ждали от нее соответствующего шага в нужную постель. Однако она… получается, она хранила вам верность. Она испытывает к вам сильное чувство, сэр. И в нужный момент мы это используем.
— Лучше подумайте, кто такой «тринадцатый», и что, черт его подери, ему нужно в «черной бороде»! — бросил адмирал и ушел.
* * *
Могло ли зародиться что‑то подобное новой вере у европейцев? Вряд ли. Им это не требовалось, потому что и так все было. Опять же, качество человеческого материала. Вот Генрих фон Тирпиц, вроде бы сильная личность и настоящий специалист — но не хороший человек, а это главное. Палач и садист хорошим человеком быть не может, как бы ни убеждали в обратном историки всех времен, обеляя и возвеличивая известных всем государственных деятелей.
Уж я‑то знаю, я жил тогда.
Шаг шестой
«Локи», оплот бунтовщиков
Широкое лицо десантника угрожающе нависало, закрывая своим неприятным видом нежно-зеленый потолок медблока. Офицер машинально определил у него слабую отечность, присущую всем злоупотребляющим стимуляторами, и легкий ожог глаз. Видимо, нарвался на лазер, и щиток не все загасил. Майор моргал слезящимися глазами, но глядел тем не менее свирепо.
