Сели мы с ним на одну телегу, за нами еще несколько подвод - это будущие бригадиры, которым предстояло руководить работами на аэродроме, - и на поле.
Я обрадовался такой оперативности. Надо сказать, везде, где бы не появлялись воинские части, подразделения, руководители различных организаций, да и все люди откладывали свои дела и немедленно выполняли просьбы и требования военных. Это, полагаю, был один из показателей единства фронта и тыла. Все для армии! Все для победы!
Мы быстро нашли общий язык и в работах по подготовке аэродрома. Когда я стал показывать, как выровнять площадку, за что браться в первую очередь, председатель колхоза заметил:
- Товарищ командир, вы нам расскажите, что делать, а как делать мы сообразим!
К тому времени на поле подошло несколько сот мужчин и женщин. После разъяснения началась энергичная работа. Очертив параметры будущего аэродрома и убедившись, что все будет сделано хорошо, я распрощался с народом и улетел.
Через несколько дней наш полк уходил на пополнение.
- Ты открыл аэродром, ты и поведешь нас туда, - распорядился Болдырихин.
Вскоре на аэродроме Житкур начали собираться и другие полки - временами до десятка. Постепенно полевой аэродром обрастал укрытиями, складами, различными постройками и стал базовым аэродромом 8-й воздушной армии, на который приходило пополнение для воюющих полков. Мы с марта 1942 года и до конца Сталинградской битвы ни разу не уходили на переформирование, новые самолеты нам пригоняли так называемые перегоночные эскадрильи.
А в тот раз наш полк пополнился самолетами и летчиками и тут же перебазировался на аэродром Демидов, с которого мы летали на боевые задания до 22 ноября 1942 года.
Степные аэродромы с воздуха найти нелегко. Поэтому с Житкура многие полки лидировали на боевые площадки уже бывавшие там летчики. Мне было как-то приказано привести первую группу на аэродром Столяров. В эту группу входил командир полка и штурман. Прилетели. Командир остался обживать аэродром, а нм со штурманом полка капитаном Васильевым предстояло лететь обратно, в Житкур. Перед вылетом мы решили перекурить, и вот произошел курьезный случай. Надо сказать, спички тогда были редкостью. Васильев достал из кармана комбинезона кресало, специально подготовленный шнур и высек огонь. Покурили. Взлетели. Идем на Житкур. Я смотрю, что-то плохо идет Васильев в строю, то обгонит, то отстанет. На запросы по радио отвечает каким-то непонятным бурчанием или вовсе молчит. Внимательно наблюдаю за ним. Вижу, штурман выпускает шасси и с ходу производит посадку. Я встал в круг над ним. А Васильев, не выключая мотор, выскочил из кабины и принялся выполнять какие-то странные движения. Разобраться, что он делает, с воздуха было невозможно. Но вот он садится в кабину и взлетает. После посадки а Житкуре я спрашиваю:
