- И чемодан мой тебе известен?
- Известен, - отвечает.
- Представляешь, - говорю, - я нынче без чемодана. Выручай!
- Есть! - И побежал.
Через полчаса команда: "Разрулить самолеты!" Они у нас стояли в линейку. Рассредоточили самолеты по периметру аэродрома: места для этого были определены заранее. Вскоре новая команда: "Замаскировать самолеты!" Сигнал нехороший. Но деревья для маскировки тоже были присмотрены. Срубили. Замаскировали. Заминка со следующей командой. И тут мой штурман Саша Демешкин прямо и бухнул:
- Это война, командир!
- Не каркай, - ответил ему, но вот объявляют: "Сбор полка на берегу оврага..."
Овраг был тут же, на аэродроме, от стоянки моего самолета метров триста. Сошлись, покуриваем. Край оврага в кустах, и всех просят устроиться под ними, чтобы не демаскировать полк.
На кромке оврага появился командир со своими заместителями, и мы начали быстро строиться, но он жестом распорядился: не надо. Голос у нашего командира глуховатый, даже хриплый.
- Товарищи! - сказал он, и наступила напряженная тишина. - Без объявления войны немцы начали боевые действия. Вражеская авиация варварски бомбит наши города...
Официальное сообщение о начале войны передали по радио часа через два. А командир полка приказал нам организовать нам оборону аэродрома и перестраиваться всем на боевой лад. Последовали конкретные указания начальнику штаба, заместителям, командирам эскадрилий.
Экипажи боевых машин пошли снова проверять всю подготовку вооружения.
До войны при учебной тревоге допускались кой-какие условности. И вот эти условности без каких-либо команд и распоряжений полностью отменялись. За каждым самолетом мы отрыли окоп - один на весь экипаж. Потом взялись за общие окопы - для звена, эскадрильи.
- Ну что, товарищ командир, война?! - допытываются мотористы. Чувствую, что надеются на опровержение, хотят услышать что-нибудь о недоразумении, провокации, инциденте.
...Странная вещь, пока тревоги были учебными, беседовать о возможной войне мне было проще и легче. И быть уверенным в ней было легче. Теперь же, если бы мне дали какой-нибудь незначительный факт, который позволял бы истолковывать все как трагическую ошибку, с какой радостной безоглядностью я зацепился бы за него и поверил бы в это недоразумение.
Но я разочаровываю своих подчиненных:
- Война, ребята. Наверное, война...
Репродуктор эскадрильи, укрепленный на дереве, вскоре рассеял наши последние сомнения. Прозвучала речь Молотова о вероломном нападении гитлеровской Германии.
