Запись прервалась, словно Джордан ненадолго приостановил съемку, а когда последовало продолжение, на экране я увидела свой рот. Я делала ему минет, и это было взято крупным планом. Наконец камера немного отъехала назад, захватывая больший ракурс, и когда мы оказались в кадре целиком, оказалось, что рядом со мной не Джордан.
Я не стала паниковать. Напротив, я сидела очень спокойно, раздумывая и прикидывая. Это была более молодая версия Джордана: тридцать или около того, очень симпатичный, с такими же темными, как у Джордана, волосами и мускулистым телом.
Но все равно это был не Джордан.
Я подошла к экрану, опустилась на колени и коснулась груди того парня, словно правда могла каким-то чудом слететь с экрана мне в руку.
Я начала смутно его припоминать (или мне это только казалось?). Я вроде бы вспомнила, что он был очень дружелюбным и милым; когда Джордан ввел его и представил, я заулыбалась и поздоровалась с ним.
Или этого не было?
О боже, неужели я сошла с ума?
Я была слишком поражена увиденным, и мне ничего не оставалось, как досмотреть до конца. Он имел меня в рот, в зад, а потом ушел и я мирно уснула на кровати. Пленка закончилась, видеомагнитофон щелкнул, экран потемнел.
Я перемотала и просмотрела все сначала, пытаясь понять, мог ли Джордан как-то это подделать или все происходило в действительности?
Стал бы Джордан так со мной поступать? Смог бы он так со мной поступить?
После того дня, когда он истязал меня над обрывом, я убедилась, насколько далеко он может зайти в своем вероломстве. Он часто говорил, что очень хотел бы посмотреть, как я занимаюсь сексом с кем-то еще, но я всегда отказывалась. Может, ему надоело упрашивать?
Сама мысль о том, что он накачал меня наркотиками и сделал все без моего ведома, была настолько чудовищна, что я не могла поверить в это. А с другой стороны, во что мне оставалось верить? Доказательство было прямо передо мной. И невозможно закрыть на него глаза.
Я теперь узнала его настолько хорошо (значительно лучше, чем на первых порах наших отношений), что проникла в его суть. Были определенные вещи, которые он хотел от меня получить, вещи, в которых он нуждался, и если я не шла на это добровольно, он находил способы добиться своего. И в этом он доходил до крайности.
Я вернулась на кухню и еще раз перечитала его веселую записку.
Он должен был понимать, что это приведет меня в ярость, но все равно так поступил. Кто-то из нас сошел с ума. Он или я?
