– Нет, сначала вы. И это ваш последний шанс: не скажете – можете быть уверены, я брошу трубку.
Люси дотронулась до плеча Шарко, призывая его согласиться и вообще держаться поскромнее. Комиссар повиновался, но при этом бдительно следил за тем, чтобы не зайти в откровенности чересчур далеко.
– Мы обнаружили пять трупов. Жертвы массового убийства – лица мужского пола и совсем молоды.
– Ничего нового вы мне не сказали. Я читал об этом в Инете.
– Среди них один азиат.
– Когда произошло убийство?
– От шести месяцев до года назад. Теперь ваша очередь. Почему вы интересуетесь этим делом?
Напряжение между точками, в которых находились собеседники, было таким, что казалось, даже тишина потрескивает.
– Потому что я сам веду по нему расследование уже два года.
Два года… Кто он, этот канадец? Полицейский? Частный детектив? И что, собственно, он расследует?
– Два года? Трупы были найдены три дня назад, а зарыты самое большее за год до этого. Ну и что же тогда можно расследовать в течение двух лет?
– Расскажите мне о телах. Например, что с черепами?
Люси не упускала ни словечка. Шарко решил чуть отпустить леску: если хочешь, чтобы сделка состоялась, требуется порой идти на компромисс.
– Верхушки черепов аккуратно, очень аккуратно, спилены – по всей видимости, медицинским инструментом. Глазные яблоки удалены из орбит, равно как и…
– Мозг…
Он знал. Этот тип, находящийся на расстоянии шести тысяч километров отсюда, в курсе того, что тут делается. Люси, со своей стороны, сопоставила данные следствия с происходящим в фильме: в одном случае – изъятые глазные яблоки, в другом – ритуальные, похоже, надрезы на коже в виде глаза. Она прошептала несколько слов на ухо аналитику. Тот кивнул и спросил в микрофон:
– Как связаны между собой обнаруженные в Нормандии трупы и фильм из коллекции Шпильмана?
– Дети и кролики.
Люси попыталась вспомнить, ничего не вспомнила и отрицательно покачала головой.
– Какие дети и что за кролики? – спросил в трубку Шарко. – Что это значит?
– Дети и кролики – ключ ко всему, с них все началось, и это вам известно.
– Ничего мне не известно! Что́ с них началось, черт побери?
– Что еще вы можете сказать о телах? Есть ли надежда опознать убитых?
– Нет. Убийца исключил всякую возможность это сделать. Кисти рук отрублены, зубы вырваны. Одно из тел сохранилось лучше, там – на руках и на бедрах – есть места, где кожа частично содрана, причем самой жертвой.
– Понятно уже, по какому пути пойдет следствие?
