Тэллоу осторожно ступал по полу. Надо заглянуть во все комнаты, ни до чего не дотрагиваясь.
Все комнаты были увешаны пистолетами.
В задней обнаружилось единственное окно. В щель между тяжелыми занавесками проникал узкий луч солнца, в застывшем свете мошками кружились пылинки. Инкрустированные пистолетами стены тускло поблескивали. Тэллоу некоторое время постоял там, затаив дыхание. А потом тихо, медленно ступая, вышел из комнаты.
Высунув голову из дыры в стене, он с трудом сдержал улыбку — и ткнул пальцем в ближайшего криминалиста.
— У меня для вас подарок, ребятишки.
Обстановка в здании мгновенно накалилась, и все погрузилось в хаос, как в воронку смерча. Ребята в форме сцепились с присланными на подмогу детективами, которые как раз заканчивали опрашивать и переписывать квартирантов, про квартиру 3А, естественно, никто ничего не знал… словом, Тэллоу потихоньку сбежал вниз и вышел из здания.
Солнце уже опустилось за хромированные, тянущиеся к небу руки финансового квартала. Тэллоу посмотрел на бледное небо и удивился: как время пролетело, уже вечер… Сел в машину. Сел за руль, но автомобиль все равно казался пустым и осиротевшим. Тэллоу влился в густеющий поток машин и пошел проталкиваться на восток, забираясь все глубже на территорию Первого участка.
Пятнадцать минут спустя он запарковался перед своей любимой кофейней с парой столиков на тротуаре — кури не хочу. На углу купил пачку сигарет и одноразовую зажигалку, присел за металлический столик с топырящейся картонной ручкой большой чашкой ядовито-черного кофе, прикурил — руки, кстати, пока не тряслись — и, напрягая все силы, попытался выйти из автоматического режима. Надо было включаться обратно в реальность.
Включался он постепенно. Почувствовал, что пиджак слегка давит под мышками. А это был единственный пиджак, под который влезала плечевая кобура. Значит, он успел набрать вес и раздаться в груди. А прикрыв глаза, почувствовал, что кожу головы стягивает в нескольких точках. Это пятнышки крови присохли.
Постепенно-постепенно. Вот картонная ручка на его стакане — большом, на двадцать одну унцию: картон необработанный, надписи на нем отпечатаны биоразлагающейся краской — кофейня гордо декларировала этим свою независимость, нетаковость, настоящесть. А всего-то черный отпечаток на пятнистой неровной поверхности… В полированной металлической столешнице слепяще отражалось солнце — долго не посидишь, в особенности с ноутбуком, так что за столиками, выставленными на тротуар, особо не задерживались. Сигаретный дым пах деревом и маслами. Вдыхаешь его, в груди приятно теплеет, долго выдыхаешь через ноздри. На языке остается химическое послевкусие — на автомате тянешься за кофе, сладким, густым, он омывает язык, и голова разом перестает кружиться — а она закружилась, шутка ли, девять месяцев не курил. И не курит, заметил про себя Тэллоу. Нет, он не начал снова курить. Это лекарство. Вот он докурит — и выкинет. И пачку, и зажигалку.
