— На коне? У тебя ведь настоящий рыцарский конь? Этот, белый, большой, — понимающе бросил вождь.
Солдат, пряча ухмылку, объяснил, что его жеребец — не боевой конь, те еще крупнее, а он, Ренган, так и не научился сражаться на копьях, потому и не рисковал биться в конных поединках. Пешим же сражался дважды, даже получил малый приз в Рнентонне на знаменитом турнире, устроенном в честь замужества принцессы Амелии… Он не успел объяснить, что его белый жеребец — всего лишь походная лошадь, рассказ был прерван ударом гонга. Прежний седой жрец возник на пороге и объявил:
— Оракул готов дать вам совет, Ар-Аррахи с гор! Ступайте в зал и примите слова Сведущего.
Горцы зашевелились, сбились в кучку и вслед за жрецом — по одному, гуськом — двинулись в узкие двери. В главном зале святилища окон не было вовсе, в центре, вокруг неглубокого каменного бассейна горели яркие свечи, озаряя дряхлого старца в ниспадающей широкими складками хламиде и фигуру идола, грубо вытесанного из темного материала — то ли дерева, то ли камня, Ренган так и не смог разобрать. Насколько наемнику удалось разглядеть в полумраке, лицо статуи корчилось в бессмысленной гримасе. А старик с ножом… похоже, тот самый, что и прежде, до отъезда Ренгана за море. Двое старцев — таких же дряхлых, как и главный жрец, поднесли связанного ягненка и курицу, подняли трясущимися руками. Старший точными резкими взмахами — наловчился за столько лет — перерезал жертвенным тварям глотки, и струйки крови хлынули на идола, потекли к каменному основанию, заполняя грубо высеченные впадинки и, кажется, впитываясь в странную темную массу, из которой был высечен Оракул. Кто-то из Ар-Аррахов шумно вздохнул, другой почесался… Анорис откашлялся, прочистил горло, но плюнуть на пол в этом священном месте не решился, сглотнул.
Начиналось самое интересное. Ренган подался вперед, чтобы лучше видеть. В неверном трепещущем свете очертания Оракула, поблескивающие окровавленными гранями, потекли, стали едва заметно смещаться, деревянный (или не деревянный?) идол как будто сменил позу, бессмысленная улыбка, растягивающая толстые губы, превратилась в зловещую гримасу. Покатые плечи статуи пошевелились, Ренгану почудилось, что он слышит тяжкий вздох — так вздыхает смертельно уставший человек.
— Задавайте свой вопрос, горцы Ар-Аррах! — проблеял старец.
Анорис торопливо пробормотал:
— Следует ли нам напасть на Ар-Шоратов?
На миг воцарилась тишина, старики, поливающие статую жертвенной кровью, подняли руки, роняя последние капли на лицо Оракула. Ренгану показалось, что окровавленный рот идола приоткрылся — или не показалось? Прозвучал глухой низкий голос:
