* * *
Наутро, отряхнувшись от впечатлений вечера, я осмотрелся и стал знакомиться с соседями. Одного я узнал сразу — это был конь, такой же как я, но в чем-то отличный: у него не было прошлого. Несмотря на это он был хвастлив и разговорчив. Для начала он спросил:
— Ты видел вчера этого старика, — он имел в виду мастера, — он взбалмошен и пьяница!
Возмущенный, я не ответил и повернулся к другой фигуре. Это оказался офицер; своей осанкой он напомнил мне Жана.
— А кто те двое? — спросил я, смутно угадывая в головных уборах фигур что-то знакомое.
— Это король и королева.
— Они и раньше были?
— Нет, они только что созданы, но это не мешает им требовать для себя царских почестей.
— Значит, все как и там?
— Совершенно верно! — И офицер вытянулся в струнку, почувствовав на себе взгляд монарха.
— А эти маленькие? — продолжал допытываться я.
— Эти… что ж, эти, известно — простой народ — солдаты! — Офицер оглянулся и шепотом добавил: — С ними нам не следует якшаться!
— Значит, совсем, как… — начал было я, но тут же сообразил, что повторяюсь, и потому спросил:
— А зачем мы, собственно, здесь?
— Чтобы защищать его величество! Видишь тех, черных?
— Как же, один из них только что показал мне язык.
— Вот-вот, вскоре мы их основательно поколотим.
— А где мы будем драться?
— Узнаешь, а сейчас молчи! Его величество сегодня в плохом настроении.
* * *
Ждать пришлось недолго; уже на следующий день к мастеру зашел приятель, и они уселись за доску. Поначалу я не мог понять, насколько все это серьезно, но вскоре убедился, что дело это нешуточное. Слишком дерзко вели себя черные, опасность нависала то здесь, то там, и наш король, бледный и растерянный, уже дважды искал спасения за спиной у туры. Привыкнув к тому, что исход сражения решается не полководцами, а историками, я мало интересовался результатами битвы и больше был захвачен ее процессом. Я тут же выяснил, что успех зависит не только от игроков, но и от нас самих. Поэтому, когда мне удалось лихим наскоком снять вражескую королеву, я не без основания приписал удачу себе. Под конец я так разгорячился, что решил снять и черного короля — деваться ему все равно было некуда — но, взглянув на его посеревшее от ужаса лицо, раздумал и предоставил мастеру принять почетную капитуляцию.
Когда игроки покинули мастерскую, из лагеря неприятеля послышалась брань. Это королева отчитывала своего короля за глупость, а воинов — за малодушие.
* * *
Через неделю мастер изменил нам: он продал обе армии богатому купцу. Совершенно непонятно — зачем мы тому понадобились! Шахматное искусство не процветало в его доме, и мы подолгу стояли, без дела, переругиваясь с противником и накапливая новые обиды. Изредка нас беспокоили дети, по-видимому, принявшие нас за кегли, и белые деревянные шары с треском сбивали нас с ног. Больше всего приходилось на долю королей и королев; сперва нас это коробило, но потом мы привыкли, и даже радовались, что достается не нам.
