— Несколько? Не понимаю о чём ты.
— Водитель — Лёня загнул палец. — И Карл — добавил он.
— Карл, Карл — повторил Артём. — Кто это?
— Ну, как же. Любовник. Разве ты не в курсе?
— Я не заглядывал к ней в койку, если ты об этом — Артём брезгливо поморщился, и от Лёни не укрылось выражение его лица.
— Тебе это было неприятно?
— Что именно?
— То, что у Кати был любовник.
— Пфффф — ухмыльнулся Артём. — Да хоть десять. Мне абсолютно всё равно. Мы давно не живём под одной крышей и у каждого из нас своя частная жизнь.
— Не под одной крышей, но на одной лестничной клетке — поддел его Лёня.
— Это ничего не решает. Я чаще всего живу за городом с Ильёй и Яковом. Городская квартира на крайний случай.
— Ты часто общался с матерью? — задал Лёня, интересующий его вопрос.
— По работе да, о жизни нет.
— Правда ли, что по завещанию всё её имущество делится между тобой и братом?
Артём Неподвижно смотрел, как тело Фёдора грузят в машину.
— Не знаю — наконец, ответил он. — Оглашения завещания пока не было.
— Как ты думаешь, почему Екатерина Александровна могла так поступить?
— Откуда я знаю? Она была алкоголичкой. Состояла на учёте у психотерапевта. От неё можно было ожидать чего угодно.
— То есть как, алкоголичкой? — не поверил Лёня своим ушам.
— Да-да, товарищ частный детектив. Вы плохо собираете информацию о своих клиентах. Екатерина Александровна — передразнил он официальный Лёнин тон. — Любила пригубить вина или несколько бутылочек шампанского, и никто бы против слова не мог сказать, если бы иногда, это не растягивалось на несколько недель. Именно поэтому был нанят Фёдор потому как однажды, сев за руль пьяной она чуть не разбилась. И именно поэтому она жила в городской квартире. Потому что во время пьянок, запоев и разгульного образа жизни ей запрещалось приезжать в дом. Надеюсь, вы перетрясли всё грязное белье и теперь оставите меня в покое?
— Постой, так ты всё-таки уверен, что она сама застрелила себя?
— У меня нет никаких сомнений на этот счёт. В том состоянии, в котором я периодически заставал её, она могла совершить всё, что угодно. Даже спрыгнуть с Эйфелевой башни, если бы ей пришло подобное в голову — он немного помолчал и продолжил: — Я не знаю, кто вас нанял, но убедительно прошу прекратить свои расспросы. Тело зарыто, а дело закрыто. Всё. Это больше никому не интересно.
Лёне резанули слух и слова, которые он произнёс и тон, в котором не было и намёка на жалость и сожаление.
— Послушай, как ты можешь? Ведь она была твоей матерью?
