Лёня и раньше сталкивался с ним, правда происходило это не часто, в основном на дне рождении у деда или когда, они решали организовать совместные посиделки. Тогда Захар Владимирович вёл себя непринуждённо, потягивал коньяк из пузатой бутылки, а порой мог и сигарой себя побаловать. В дорогом, нубуковом пиджаке он восседал за столом, вспоминая случаи из жизни, и с удовольствием рассказывал о них любому, кто подвернётся под руку. Волосы его порядком поредели и окрасились благородной сединой, некогда яркие голубые глаза, чуть поблекли, но не потеряли живости ума и жажды приключений. По крайне мере таким его запомнил Лёня. Сейчас же в прихожей перед ним стоял всё тот же Захар Владимирович, только на этот раз, облачённый в парадный прокурорский китель, фуражку тёмно-синего цвета, с плотно поджатыми губами и бумажной папкой в руке, тесёмки которой были подвязаны на кокетливый розовый бантик.
— Бааа — протянул Ефим Васильевич. — Захар! Ты куда вырядился-то?
— И вам добрый вечер — царственно кивнул он. — А вас, товарищ Синицын, попрошу обращаться ко мне по имени отчеству, я при исполнении, между прочим!
— Ага, вижу я. У внучки, что ль шнурок спёр, чтобы папка не развалилась? Или нынче в прокуратуре розовые бантики повязывают? Ты чего вырядился, говорю? Дело у нас к тебе, семейное можно сказать. Лёньки касается.
Захар вытер ноги о половичок, и важно прошествовал в гостиную, озираясь по сторонам.
— Чего смотришь то? — снова не выдержал Ефим Васильевич. — Как будто не был здесь никогда. Старый маразматик.
— Я, попрошу без оскорблений. Потерпевший кто? — спросил он, расположившись в кресле.
— Я — ответил Лёня, уже сожалея о том, что заставил деда позвонить вот этому надутому индюку. «С таким каши не сваришь» — вздохнув, подумал он. Да и помогать он вряд ли станет.
— Ага, ясно — кивнул Захар Владимирович. — Попрошу посторонних покинуть помещение.
— Что? — задохнулся от возмущения Ефим Васильевич. — Это я-то посторонний? Да ведь я сам тебя и пригласил к нам, старый ты хрыч!
— А это не важно, кто пригласил. Иди-ка пока чайку нам сваргань. А то устал я с дороги, да и с работы не ужинал ещё. Так что давай-давай, делом займись, покамест мы тут важные вопросы решать будем.
Ефим Васильевич шумно выдохнул и вышел, громко хлопнув дверью. Через минуту Лёня услышал, как на кухне раздражённо загремели кастрюли, и послышался шум закипающего чайника.
— Фууу, упарился в этой душегубке, ей богу! — воскликнул Захар Владимирович, расстёгивая пиджак и ослабляя галстук. — Прям сам не рад, что ввязался в этот маскарад, но — он хитро улыбнулся. — Это ведь того стоило. Ефим-то, Ефим, видел его лицо?
