Воздух в комнатке был холодным, влажным и спертым. Ну, прямо каземат тюремный, а не жилая комната! Шумилов обратил внимание на мышиный помет вдоль плинтусов. Видимо, именно присутствие мышей и побудило Сарру перенести ночевку в другую комнату. Да и мягче спать на новом диване, чем на ящиках! Шумилов заглянул в ветхую тумбочку, стоявшую подле ящиков, и нашел там объяснение появлению в комнате мышей: вощеная нитка от колбасной обвязки, мелкие кусочки промасленной бумаги, изгрызенные мышиными зубами фантики от конфет, — все указывало на то, что в тумбочке некогда хранилось съестное. Дыра в задней стенке недвусмысленно свидетельствовала о непрошеных гостях, нашедших к этим припасам дорогу.
Шумилов вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. В убийстве Сарры Беккер для него больше не было загадок. Все вопросы получили ясные ответы. Мозаика сложилась, каждый кусочек встал на свое место, создав, в конечном итоге, целостную, гармоничную картину.
Обратно возвращались в молчании. Семенова жевала яблоко, прихваченное с квартиры Верещагина, глазела по сторонам, а потом спросила внезапно:
— Вы нашли его? Ведь это он толкал меня на убийство… Кровь вовсе не на мне, а на нем… я лишь любила его. Это же несправедливо, что он там, а я здесь!
Не составляло большого труда догадаться, о ком именно она говорит.
— Не волнуйтесь, Екатерина Николаевна, он в любом случае будет наказан, — у Шумилова на сей счет не было ни малейшего сомнения.
Наверное, это была плохая идея. Можно даже сказать — вздорная. Но Шумилов ничего не мог с собой поделать, соблазн покуражиться над Безаком оказался сильнее здравого смысла. Очень было велико желание показать этому хитрому и наглому прощелыге, что он вовсе не так умен и предусмотрителен, как ему самому кажется. Для этого Алексей решил отправиться в дом Швидленда, попасть в комнату, занятую прежде Семеновой, и забрать оттуда припрятанные векселя. И ещё: очень бы хотелось посмотреть на лицо Безака, когда тот доберётся до своего клада и откупорит заветную жестянку.
Хотя последнее желание, конечно же, было неосуществимо.
Безак в своих манипуляциях с векселями шел против всех правил приличного общества. Традиция карточной игры среди представителей благородного сословия запрещала выписывать вексель под игру. Другими словами, игра велась только под деньги либо реальные ценности, внесенные в банк игры.
Российский закон не признавал карточного долга, он потому и назывался «долгом чести», что юридическому взысканию не подлежал. Только честь проигравшего была гарантией возврата денег. В девятнадцатом столетии многие распоряжения российских самодержцев были прямо направлены на ограничение неумеренной азартной игры. Во второй половине века открытая безудержная игра «под векселя», дома или земли, процветавшая веком ранее, сделалась уже весьма затруднительной. Поэтому фанатики игры по-крупному взяли моду выезжать в крупные европейские казино.
