— Безак… Безак… Сенатор был такой во времена Государя Николая Павловича.
— Да-да, — закивала Семенова. — Это его дед.
Алексей Иванович понимал, что нельзя Семенову оставлять здесь одну. Чего доброго, опять исчезнет. Нужно было срочно перевезти её в город и для начала показать Карабчевскому. А дальше, без сомнений, ей прямая дорога в полицию. Каким образом это лучше сделать, предстояло еще обдумать. А пока же он поднялся с поваленного дерева и приказал:
— Екатерина Николаевна, сейчас вы соберёте свои вещи и проследуете со мной.
Сдав Семёнову Карабчевскому, Шумилов стал невольным свидетелем того, как та в подробностях повторила все свои прежние слова, добавив к ним ещё несколько подробностей. Карабчевский уговорил Алексея Ивановича доставить женщину в какой-то дом, где некто, назвавшийся Верещагиным, с манерами отставного полицейского согласился выполнить все указания присяжного поверенного.
Решив таким образом вопрос с дальнейшим пребыванием Семеновой, Карабчевский порекомендовал Шумилову проверить все обстоятельства сказанного ею более подробно. Полиция, по его словам, не будет склонна поверить дамочке такого умственного развития и с явной склонностью к помешательству. А без веры полиции рассчитывать на освобождение Мироновича не приходилось.
Несколько последующих дней Алексея Шумилова оказались заполнены разнообразной суетой и множеством разъездов. Ему пришлось повидаться и поговорить с большим количеством самых разных людей. Жизненный путь Екатерины Семёновой, по крайней мере последние годы её проживания в
Санкт-Петербурге, благодаря этим встречам удалось реконструировать довольно полно.
Закончив эту важную, но в общем-то рутинную работу, Шумилов явился к Карабчевскому с отчетом.
Сидя в уютном кабинете Николая Платоновича и попивая ароматный чай со смородиновым листом, он в таких словах подытожил свою беготню:
— Семенова умудрилась восстановить против себя всех знакомых, подруг, работодателей и даже бывших любовников. Когда у неё заканчивались деньги, она беззастенчиво воровала у своих знакомых то ценное, до чего дотягивались руки. Серьги — у соседки по палате, золотые часики с цепочкой — у некоей Павловской, гребень черепаховый — у старушки, к которой одно время ходила в качестве сиделки. Потом вещи продавала или закладывала. В конце концов, от нее все отвернулись. Единственный человек, с которым она общалась последние месяцы, был Безак. Собственно, на нём сосредоточились все её жизненные интересы. Она чрезвычайно боялась его потерять. Но и Безак был ей под стать, даром что бывший полицейский. Он был в курсе краж и помогал сбывать вещи. Так, он заложил вещи, украденные Семеновой у соседа по гостинице, судебного рассыльного Эйсмонта — мундир и два ордера ко взысканию на 4 рубля 50 копеек каждый.
