А интересно было бы посмотреть в мое посмертное лицо или на то, что от него осталось. Но это было два дня тому назад и как-то во мне уже притупилось. Да-а-а-а! Это действительно было бы забавно и интересно! Сколько бы отдал обыкновенный обыватель, чтобы посмотреть со стороны на собственные похороны? Кто пришел? Что принес к краю моей жизни в своей душе? Что должен был написать на лице? Презрение или сочувствие, жалость или удовольствие? И что написал?
Из пришедших на мои похороны маску сочувствие принесли несколько человек. Несколько – плохо скрываемое удовольствие. Несколько – почему-то обиду. А некоторые на самом деле переживали и даже плакали. Моя мама, сестра Жанна, приятель Миша и подружка Натэлка даже не стеснялись плакать открыто, а дождь им в этом помогал. Наверное, они меня, и, правда, любили. Может быть крепко и по-настоящему. А может от неожиданности и мерзости произошедшего со мной?
А вот старшая сестра Юля только удивленно рассматривала странную и разномастную толпу и не понимала, что это за похороны такие, почему они произошли, потому что слухи донесли ей про мою смерть, а поинтересоваться у мамы она, как всегда не успела. Времени у нее на меня не было никогда.
С мамой понятно. Я ее сын. Хотя близости душевной, которая должна быть у матери и сына, у нас не случилось. Как-то с самого моего детства жили каждый своей жизнью и даже мало интересовались проблемами друг друга, особенно после того, как папа окончательно ушел из дома. Тут-то моим родителям стало совсем не до меня. Вначале они делили детей, которые им, на самом деле, были и не нужны, потом имущество, включая бабушкину унаследованную после смерти предков, дачу, потом местные сплетни и мстили, мстили друг другу от души и громко, при этом упрекая нас, своих детей, в том, что произошло! На предмет: «если бы не вы, я бы давно с этим подонком развелась», поэтому любая встреча моих родителей заканчивалась крикливым скандалом.
Наверное, на самом деле, они еще не долюбили друг друга до конца или просто не разлюбили, а обиды за обоюдные измены уже развели их в разные стороны. Поэтому им было не до нас, а тем более не до меня, такого странного и не как все….
С младшей сестрой Жанной тоже понятно. Нас связывала какая-то незримая нить душевного понимания с самого раннего детства, с тех детских игр переодевания меня в девочку. Сейчас я уже понимаю, почему, а в раннем детстве только к ней я тянулся своей детской душонкой, и грелся любовью, недополученной от родителей.
