Он читал ее! Он знал ее лучше, чем она саму себя! В этом и заключалась причина ее стремительного грехопадения. И еще то, что он красавчик. И отказал ее лучшей подруге, с которой они в постоянном соперничестве. И еще у нее кружилась голова, когда Антон ее целовал, и странно подгибались ноги, и тело наливалось сладко тянущей тяжестью. И, конечно, то, что его никогда не одобрили бы ее родители.
Как много причин! Как много глупых, нелепых причин.
Алина уставилась на собственное отражение в старом мутном зеркале над треснувшей раковиной. Невероятно хороша. Удивительная белая кожа, гладкая, без синяков и прыщей. Голубые глаза, изящно подправленные косметологом брови и ресницы. Русые волосы с пепельным отливом, длинные, густые, тяжелые. В немыслимые суммы обходятся Светлане эти ее волосы. И такие же немыслимые она готова тратить на фигуру падчерицы — фитнес-центр, массажист, спа-процедуры.
— Тело женщины — ее оружие! — любит повторять она, любовно оглядывая Алину. — Если оно совершенно, никто не устоит в этой войне. Запомни, милая: никто! Ты можешь покорить любого. На тебя уже знаешь кто засматривается?
Светлана перечисляла громкие фамилии и принималась планировать ее будущее. И придумывать имена ее детям.
Своих детей у Светланы с Алининым отцом не было. Причину она не знала, никто и никогда об этом не говорил. Алина неоднократно ловила себя на том, что ей не хватает брата или сестры. У ее подруги Инны Голубевой, той самой, что заглядывалась на Антона, двое братьев, оба старше, и младшая сестра. Инка, по ее словам, просто повеситься иногда готова из-за такой толпы в доме.
— Везет тебе, Алинка! Ты одна!
— Я бы хотела иметь брата или сестру, — возражала Алина и напоминала, как сама Инка плакала, когда брат попал в аварию. — Ты ведь любишь их всех. Очень любишь.
— Люблю, — кивала Инна. — Но надоели. И тебе все равно завидую. И ты это, не очень-то переживай, что Светлана твоему отцу никого не родила.
— Почему?
— Да потому, что стала бы любить своего больше, чем тебя. А так — она же тебя просто обожает!
Алина потрогала вспухшие от поцелуев губы. Интересно, стала бы Светлана обожать ее по-прежнему, узнай она об игрищах с Антоном на старом скрипучем диване?
Она пустила воду, набрала полные пригоршни и плеснула себе в лицо раз, другой, третий. И тут же вздрогнула — Антон с силой дернул за дверную ручку.
— Эй, малыш! — позвал он негромко: кричать в этой квартире было нельзя. — С тобой все в порядке?
