Обдумав все снова, он решил еще раз попытать счастья на низменности, тем более, что ему вздумалось на этот раз устроить кирпичный завод. Он купил участок и заготовил сто тысяч кирпичей, намереваясь просушить их, а затем обжечь. Но счастье, по-видимому, было решительно против него. В ту же ночь, в этом самом месте, поднялся вулкан и поднял его кирпичный завод на две тысячи футов в высоту. Это его порядком рассердило. Он побывал наверху и убедился, что кирпичи обожжены довольно хорошо, но что ему не по силам свезти их вниз. Сначала он думал было, что правительство свезет за него кирпичи, так как, раз правительство купило остров, оно обязано охранять собственность человека, который приобрел ее, доверяя ему; но так как его главным желанием было жить спокойно, то он не стал хлопотать о субсидии, о которой одно время подумывал.
Он вернулся туда на прошлой неделе с двумя военными кораблями, желая объехать вокруг острова и высмотреть безопасное местечко, где можно построить ферму и жить спокойно; но сильная приливная волна загнала оба корабля внутрь острова, и сам он чуть не погиб при этом. После этого он отказался от обхода на корабле и упал духом. Теперь он не знает, что ему предпринять. Он пробовал устроиться на Аляске, но медведи до того приставали к нему и до того надоедали ему, что он должен был уехать оттуда. Он не мог чувствовать себя спокойно среди медведей, ходивших за ним по пятам. Тогда-то он и решил поселиться на новом острове, который мы купили, — острове Святого Фомы. Но он начинает думать, что остров Святого Фомы недостаточно спокойное место для человека с его наклонностями; и вот почему он желает знать, не намерено ли правительство в ближайшем будущем купить еще какие-нибудь острова. Он слыхал, будто правительство собирается купить Пуэрто-Рико для такого человека, как он. Правда ли, что правительство намерено купить его?
Рили — газетный корреспондент
Один из лучших людей в Вашингтоне — да и где угодно — Рили, корреспондент большой ежедневной газеты в Сан-Франциско.
Рили полон юмора и обладает жилкой убийственной иронии, так что разговор его в высшей степени занимателен (когда касается посторонних лиц). Однако, несмотря на наличие таких качеств, обладатель которых мог бы, по-видимому, писать блестящие и увлекательные статьи, корреспонденции Рили часто отличаются какой-то сверхъестественной торжественностью тона и вместе с тем самой педантической приверженностью к сухим фактам, что удивляет и огорчает всех, знающих его лично. Он объясняет это курьезное обстоятельство тем, что, отправляя его в Вашингтон, редакция поручила ему сообщать в газету факты, а не фантазировать, и было уже несколько случаев, когда он едва не лишился места за юмористические замечания, которых редакция не ожидала в его корреспонденциях, а потому и не понимала. Они принимались за темные и кровавые указания и предостережения обществам тайных убийц, вымарывались с молитвой и трепетом и бросались в печь. По словам Рили, желание написать блестящую и занимательную статью овладевает им порою с такой силой, что он не в состоянии с ним совладать; тогда он забирается в свое логовище и с упоением строчит без всякого стеснения; а потом, испытывая муки, понятные только матери, уничтожает милые детища своей фантазии и стряпает сухую статью требуемого образца. Я не раз видал Рили в таком положении и знаю, о чем он говорит. Сколько раз я смеялся вместе с ним удачному замечанию, а потом с грустью видел, как он перечеркивает его. Он говорил при этом: „Я должен был написать, иначе умер бы; а теперь должен вычеркнуть, иначе подохну с голоду. Они не потерпят этого, понимаете".
