Правда, единственное, что всех смущало, так это облик арестованного. Для мелкого мошенника вид у него был самый подходящий; всем отлично известно, что карманные воры обычно на рожон не лезут, такие тихони. Но этот-то напал на потерпевшую в переполненном театре, а для роли бузотера и забияки обвиняемый совершенно не годился. У него и голос был не тот, и одет он был не так, и усы были совсем не такие, какие бывают у тех, кто способен на подобные выходки.
– Чарльз Дэвид Стюарт, – обратился к нему судья, – вы слышали свидетельские показания против вас?
– Да, ваша честь.
– И вы признаете себя виновным?
– Да, сэр.
– Можете ли вы что-то сказать в свое оправдание, прежде чем я вынесу вам приговор?
– Нет.
Обвиняемый с обреченным видом покачал головой. Его маленькие руки слегка дрожали.
– Неужели вам совсем нечего сказать? Почему вы совершили это противоправное действие?
Подсудимый, похоже, призадумался.
– Ну, – подбодрил его судья. – Скажите хоть что-нибудь в свое оправдание. Больше такой возможности не будет.
– Ну... это... – начал Стюарт, с трудом подбирая слова, – она как понесла про водопроводчика, что там у него из желудка...
В зале вдруг начали перешептываться. Судья чуть наклонился вперед.
– То есть? Что вы имеете в виду?
– Ну, поначалу она вон тем... да, вон тем дамам, – и он показал на кузину и на мисс Инглс, – рассказывала про свой желудок, что он у нее как переваривает, это-то еще куда ни шло. А как пошла чесать про желудок водопроводчика, тут уж я совсем того.
– Как это понимать? Что значит «того»?
Чарльз Стюарт беспомощно оглянулся.
– Не знаю, как и объяснить, – сказал он, и его усики дрогнули, – только когда она начала рассказывать, как у ее водопроводчика варит желудок, не... не слушать этого не было никакой возможности...
В зале захихикали. Миссис Робинсон и сопровождавшие ее дамы были явно шокированы. Один из стражей даже сделал шаг в сторону подсудимого, словно ожидая сигнала судьи, чтобы незамедлительно упрятать этого преступника в самую жуткую темницу Манхэттена.
Однако судья лишь поуютнее устроился в кресле. Страж был обескуражен.
– А расскажите-ка вы нам, как все было, Стюарт, – сказал он почти по-дружески. – Всю историю, с самого начала.
Эта просьба совершенно ошеломила подсудимого, и в первый момент он явно готов был предпочесть наручники всем этим объяснениям... Растерянно осмотрев зал, он оперся руками о край стола и стал похож на фокстерьера, которого только что научили «служить». Чуть помешкав, он заговорил своим дрожащим, срывающимся тенорком.
