Полученная с воздуха весть как-то. забылась…
Вечером пили чай.
В общей комнате сбился весь маленький мир Канина носа. Весело болтали, спорили, смеялись, и вечер, совсем не похожий на многие, полные тоски и однообразия, пролетел незаметно.
Самоед Илья, сопя и отдуваясь, пил чай. Пот градом катился по его скуластому с маленькими раскосыми глазами лицу, а из ворота его легкой малицы валил, как из трубы, пар.
Сахар для него был, видимо, очень большим лакомством. Сначала он брал его немного, но потом, освоившись, он чаще протягивал свою заскорузлую, покрытую струпьями руку, и белые куски рафинада исчезали один за другим.
Набив рот сахаром, он отдавался блаженному действию сладости. Все его лицо расплывалось в приятную, с оттенком лукавства, улыбку, морщины на лбу разглаживались, и узенькие щелочки косых глаз закрывались, щурясь по-кошачьи. Когда большой медный самовар был осушен, Илья, забрав остатки сахара, отошел от стола.
Но видно было: чай и сахар его не удовлетворили.
— Вотка есь? — спросил он, обращаясь к старшине станции.
— Нет, Илья, водки у нас нет. Мы сами не пьем и тебе не советуем.
Илья недоверчиво посмотрел на старшину и, что-то подумав, сказал:
— Илья сец[6]) тас, вотка бутет?
— Нет, не будет, — возразил старшина.
— Буте вотка, на сец — не унимался самоед и, выдернув из-под малицы шкурку голубого песца, осклабился.
— Буте вотка…
Песец был великолепный. Седой с искристым отливом хребет, пушистый хвост… Никто из семи человек команды не видал подобного меха. На перебой друг у, друга торговались они с самоедом, предлагая: сахар, табак, шоколад, деньги…
А он стоял среди них, неподкупный, как камень, и твердил:
— Вотка…
— Сец нога[7]) тунтру, а такой сец отин, — говорил Илья, размахивая шкурой песца перед глазами любопытных.
— А чтобы, товарищи, нам самим поохотиться? — предложил кто-то.
— Было бы не плохо, — отозвались другие.
Все семеро, обступив Илью, упрашивали его сводить их на охоту. Илья долго упирался, хитрил, говорил, что ему нужно ехать домой.
— Отин сах, отин чай, — недовольно тянул он, не соглашаясь вести за чай и сахар. — А вотка?
— Водка будет тогда, как всех перевозишь на охоту, — чтобы успокоить аппетит самоеда, сказал кто-то.
— Бутет вотка? — спросил Илья, обращаясь к старшине.
Старшина утвердительно кивнул головой.
— Латно. Кто етет первый?
Кому ехать — решить нелегко. Все рвались, всем хотелось.
Старшина, видя, что разгорается спор, взял шесть спичек, обломал головки и зажав в руку, сказал:
