Брр, просто не думать-не зацикливаться-не стесняться.
— Стараюсь, — я недовольно ворчала пока вставала с кровати и шла по направлению к ванной. Половины слов я, кстати, не могла разобрать сама, потому что это была жалкая-жалкая попытка скрыть смущение. Николас проводил меня загадочным взглядом, который оборвался на двери, захлопнутой мною, но не закрытой. Я не считала нужным от него прятаться, думая, что на самом деле он совсем не тот, от кого бы я прятаться хотела, а ещё я надеялась, что он воспримет это как приглашение.
Потому что этот день вполне мог быть последним для нас.
Потому что к вечеру мы могли расстаться, разойтись, разъехаться по разные горизонты и потому что в будущем мы могли уже не встретиться. Никогда. И это слово пугало, вызывая в душе что-то напоминающее отчаяние, тихое тлеющее отчаяние, от которого хотелось убежать. Я же предпочла заглушить его мыслями о скорой встрече с отцом и безопасности, которую он мог мне гарантировать. Хотяяяя, это тоже спорный вопрос.
Чтобы привести себя в порядок мне потребовалось около трех минут. Повторный удар гонга за стеной — любитель реслинга переключился на бокс, — отсчитал начало раунда, и пока боксеры навешивали друг другу тумаки, я стояла напротив зеркала и пялилась на свое отражение, в котором в ответ на меня пялился мой второй размер, так не понравившийся мистеру мудаку.
Становилось невыносимо грустно, и я оперлась о раковину руками, опустив голову и разглядывая ржавые на ней разводы. Жирными, кроваво-рыжими пятнами они стекали по её боками и концентрировались в центре, придавая ей совершенно запущенный жалкий вид.
Новый день начинался с непонятной тоски, вцепившейся в мое сердце.
Быть может, это было предчувствие, гнетущее мерзкое предчувствие, от которого холодели ладони.
Дверь за спиной открылась совершенно бесшумно, и я подняла взгляд, в отражении зеркала натыкаясь на мистера мудака, застывшего в её проеме. Он был невозмутимо уверенным в том, что я его не прогоню.
И он был чертовски прав.
Я распрямила спину и продолжала наблюдать за его последующими действиями, такими же решительными и твердыми, как все его действия, начиная с самого первого, когда он запрыгнул в мою машину и нагло приставил пистолет к моей скуле. Блядь, это было так давно. Слишком давно, чтобы быть правдой. Сейчас я даже не представляла, что со мной было, если бы этого не случилось, ведь тогда он убил бы меня не задумываясь.
И этого самого момента никогда бы не произошло. Только представьте как непредсказуема судьба — я осталась жива не благодаря тому, что он не смог в меня выстрелить тем утром, а благодаря тому, что из миллионов машин он сел именно в мою.
