А этот парень знал толк в оружии, по крайней мере именно такие я чаще всего видела у охраны моего отца.
— Вряд ли я пригожусь тебе, я не врач.
— Как видишь, у меня нет выбора, — он устало прислонился к стене, пока я открывала тяжелую дверь и привыкала к полумраку помещения. — Лифт там.
Господи, в этой дыре был лифт, было электричество, и по ходу здесь был его дом, в смысле дом, где живут, где спят, где проводят большую часть своей жизни, нежась в теплой постели и вдыхая ароматный запах кофе. Где отдыхают после работы и встречаются с друзьями, чтобы выпить пива и посмотреть замечательно тупую комедию. Куда приводят любовниц/любовников и где устраивают уютное семейное гнездышко.
Впрочем, эти катакомбы вряд ли могли стать тем самым гнездышком.
Писк кнопок вернул меня в реальность, и я удивилась ещё больше, когда створки лифта открылись, пропуская нас в блестящую, словно новенький никилированный диск, кабинку, кажущуюся просто ослепительно начищенной на фоне общего запустения.
Мой рот открылся против моей воли и я совершенно забыла про мистера привлекательность, вновь облокотившегося о стену и откинувшего голову назад, так, что теперь я могла познакомиться с его подбородком, направленным вверх, и выгнутой шеей с острым кадыком.
На миг показалось, что он уснул, но как только лифт остановился, я вновь почувствовала холод его взгляда, и подошла ближе, вновь предлагая свою помощь. Он был действительно тяжелым, а его дом был действительно настоящим домом, только без окон. Этакая большая квартира-студия, состоящая из кухни, плавно переходящей в гостиную, которая в свою очередь упиралась в широкий коридор с несколькими дверьми. Именно на одну из них он небрежно указал пистолетом и довольно резво пошёл в ту сторону, не давая мне как следует осмотреться.
Это была ванная. Большая и светлая ванная, выполненная в белых тонах, простенькая и невычурная, с душевой кабинкой из матового стекла, раковиной и небольшим зеркалом, висящим рядом с белым шкафчиком.
Пистолет, опущенный на фаянсовую поверхность, некрасиво звякнул, а мистер сама привлекательность наконец отлип от меня и тяжело оперся о края раковины, переводя дыхание и сжимая зубы от боли.
Красные разводы оставались в тех местах, где он касался белоснежного фаянса, и я, не зная, что мне делать, тупо смотрела, как кровь, стекающая с его пальцев, собиралась в капли, затем в ручейки, струилась ниже, в итоге исчезая в сливном отверстии, заглатывающем её словно жадный изголодавшийся монстр.
