Кричать в каменную стену было бесполезно.
Мистеру сама привлекательность было всё также поебать. Могу поспорить, что он был бы рад запихнуть меня в багажник и остаток пути проделать в полном одиночестве и спокойствии.
Единственное, что он сделал после всего мною сказанного — это изменил параметры кондиционера, отчего на меня повеяло откровенным жаром.
— Спасибо, мистер мудак.
Пистолет, лежавший рядом с переключателем скоростей, перекочевал в руку Николаса, а потом уверенно уперся в мой висок, обжигая его холодом стали.
Я тяжело вздохнула — это мы уже проходили, появлялась привычка пофигизма на смертельную игрушку убийцы. Только представьте, к этому тоже можно привыкнуть.
— Повтори.
— Спасибо, милый-милый Николас, — я не скрывала сарказма, не сдерживала наигранно вежливую улыбку, не пыталась избавиться от внимания пистолета.
— Запомни, Лалит, мы не друзья, совсем не друзья. Я могу с легкостью пристрелить тебя, а заодно и твой длинный язык. Двести тысяч не удержат меня, ты поняла?
— Да, поняла. — И даже эта его реплика не навела на меня страх, скорее потому, что я действительно привыкла, либо была уверена, что он этого не сделает. Ни за что не сделает, даже если я назову его ублюдком, дерьмом и нелюдимым динозавром. — Прости.
Висок обрел свободу, а мистер сама привлекательность одарил своим вниманием дорогу. До выезда из города оставалось меньше мили, я повернулась к окну и начала вглядываться в пробегающие мимо здания. Когда-то, а если быть точнее около двух недель назад, я также вглядывалась в них, с жадностью глотая детали и ожидая от этого города чего-то большего, чем обычная точка на карте.
Я ожидала, что найду здесь дом — ошиблась, как ошибалась десятки раз, последние два года переезжая с место на место. Признаться, обрести его означало для меня найти покой от воспоминаний, от прежней жизни, принять прошлое и отпустить его, прийти к настоящему и наконец простить отца. Кто знал, что именно страх перед смертью, как и знание того, что Энтони в опасности, сможет сдвинуть айсберг с места и толкнуть меня на встречный шаг, в Детройт, где и ждал меня папа.
Николас начал сбавлять скорость, тем самым заставляя меня вынырнуть из собственных мыслей. Я тревожно посмотрела в лобовое стекло, на образовавшуюся впереди пробку, размытую, как и все остальное серой пеленой дождя, и повернулась к мудаку, ища в его профиле ответы. Он был обманчиво спокоен: расслабленная поза; одна рука, сжимающая руль, и другая — лежащая на переключателе скоростей; ленивый наклон головы чуть вправо; без напряжения: губы, подбородок, скулы. Только пристальный взгляд в даль выдавал его подозрения, постепенно набирающие обороты.
