Как глубоко изучают объект, прежде чем пустить его в расход?
— Ты поэтому назвал меня дорогой? Потому что тебе хорошо заплатили за мою смерть? — не то чтобы мне хотелось говорить об этом, но вдруг стало интересно, для чего вообще нужна была эта комедия, раз он уже знал, что лежит в конверте. Как, впрочем, и тот незнакомец, который принёс его.
— Нет, хотя второй твой вопрос близок к истине. Тейт не должен знать, каким образом ты оказалась в моём доме, пусть лучше думает, что ты моя девушка. — Странно, но только сейчас я заметила одну маленькую закономерность: голос незнакомца был всегда одной тональности, без резких скачков и звуковых перепадов — спокойный и размеренный, с легкой, едва уловимой хрипотцой. Наверное, таким голосом владеют люди, которые точно уверены в том, что их всегда услышат, даже без повышения интонации.
Чёртов мудак мог бы быть менее идеальным, но даже его голос располагал к себе.
— Разве он не знает, что в конверте?
— Нет, считай его почтальоном, он не может вскрывать конверты.
— То есть чисто теоретически его имя тоже может оказаться в нём? — я наконец отвлеклась от рассматривания скучной стены и, сложив под подбородком обе руки, начала пялиться на незнакомца, который в свою очередь пялился на меня, а не на бумаги в своих руках. Всего лишь несколько листов, заключённых в опять же желтую бумажную папку.
Кто-то помешан на жёлтом, и это очевидно.
А информации обо мне было не так уж много.
— Чисто теоретически… может, — он кивнул, внезапно отбросив бумаги в сторону и заменив их на бутылку. Сделал один большой глоток, в то время как я наблюдала за его двигающимся кадыком, а потом протянул её мне, наверняка рассматривая меня как отличного одноразового собутыльника, а заодно какого-никакого собеседника, который никому ничего не расскажет. Никогда. Вообще никогда.
Тянуть не имело смысла, но я цеплялась за каждую секунду, чувствуя, что каждая последующая может стать итоговой для меня.
— Значит, этот Тейт знает код от лифта?
— Да, но только в тот день, когда приносит мне заказ. Я меняю комбинацию цифр каждый день.
— Ты шизофреник, — я опять пожала плечами, так и не приняв предложение выпить. В памяти всплывало воспоминание о последней пьянке, после которой я уснула в квартире убийцы, таким образом приговорив себя к смерти. Ведь если бы я воспользовалась его добротой сразу, то не попала бы в такую передрягу. Если только через дня два, когда он нашёл бы меня и убил из снайперской винтовки. Легко и просто, когда я даже не подозревала бы, что в меня выпущена пуля двенадцатого калибра.
