– Нет, я упала. Сама, – говорю это как можно более твердо и на удивление выдерживаю тяжелый взгляд Хозяина, прощупывающего мои эмоции. Сейчас он похож на собаку-ищейку с разницей лишь в том, что собака ищет улики, а он истину.
– Что ж, хорошо, Джил. Je vais m’en occuper,* – его зрачки расширены, и сам он будто не может надышаться, все вгоняя и вгоняя в себя воздух, окутавший нас. Мне даже становится неловко, пока я не понимаю, в чем причина.
Мои окровавленные колени, сейчас почти касающиеся его ног. И, подтверждая мои догадки, он шепчет:
– Запах твоей крови возбуждает голод, будь аккуратней, – вижу, как под действием инстинкта искажается его лицо, и Рэми глухо рычит, почти наваливаясь на меня и утыкаясь носом в изгиб шеи. Не могу пошевелиться, ощущая его влажные губы, целующие кожу; язык, ведущий дорожку вверх, к линии челюсти; прохладные ладони, задирающие подол платья и по-свойски сжимающие бедра. Мне остается лишь прикрыть глаза от удовольствия, смешанного, впрочем как и всегда, с толикой страха, ведь передо мной не обычный мужчина, а древний вампир, имеющий власть над моей жизнью. Именно этот факт вызывает щекочущее чувство внутри, возбуждающее еще сильнее – знать, что ты в его власти, что он сильнее тебя, сильнее многих в этом мире. Знать, что в сравнении с его бесконечной жизнью моя жизнь выглядит хрупким хрусталем, который может рассыпаться от одного небрежного движения, и верить в то, что он этого движения не сделает.
Не сделает ведь, да?
Я так хочу в это верить и, наверное, это ошибка каждой, кто был в его доме.
– Ma chère petite, moi seul ai le droit de faire du mal à toi, ** – выдыхает он, все продолжая ласкать меня и незаметно стягивая короткий рукав платья вниз. Не придаю этому значения, принимая его поцелуи на обнаженном плече как одну из прелюдий, и судорожно вдыхаю, ощущая его руку, спускающую с меня трусики. Получается не очень, и Рэми издает гортанный рык, отрываясь от плеча и разрывая кружево обеими руками. – Больше никакого белья, Джиллиан, я запрещаю носить его в моем доме.
Ахаю от неожиданности, когда он напирает на меня всем телом, вжимая в дверь и давая прочувствовать свое возбуждение, и тянусь к его губам. Сама. Сгорая от нетерпения и мысленно умоляя его войти в меня, заполнить собой и унять пожар внутри. Меня не волнует, что мы занимаемся этим прямо в холле, что в любой момент нас могут заметить, Мадлен, к примеру, что мои колени до сих пор в крови, и я выгляжу распутной девкой, готовой раздвинуть ноги в любом месте, потерявшей всякий стыд и желающей лишь одного: его ласк, пусть даже смешанных с болью.
