Смысл его слов с трудом доходит до моего измученного усталостью сознания, и я неверяще рассматриваю красную метку на своей ладони, которую мне поставили в проходном пункте, после которого меня, как и многих других, желающих покинуть изоляцию, загнали в вагоны и привезли сюда, в этот богатый лощеный город, оказавшийся обычной площадкой работорговли. Мне кажется, я до сих пор чувствую на себе жадные взгляды тех, кто стоял за зеркальным стеклом и выбирал нас, построившихся в шеренгу и пронумерованных как какой-то скот.
– То есть, я в любой момент могу расторгнуть договор?
– Нет, не вы, ведь вы лишаетесь всяких прав. Контракт может быть расторгнут лишь с одной стороны – со стороны вашего хозяина.
– Значит, у меня все-таки есть шанс? – я издаю горький смешок и представляю улыбающиеся лицо нашей Айрин, у которой тоже появится шанс, стоит мне только поставить подпись. На самом деле это несложно, всего четыре буквы фамилии и завершающая их буква “D”, но когда я пододвигаюсь ближе к столу и беру дрожащими пальцами ручку, то зависаю над бумагой, вновь взвешивая все “за” и “против”. Кажется, лишь недавно Элисон говорила мне о смысле свободы, и я обещала запомнить ее слова, но сейчас, когда мой разум перегружен полученной информацией, я не могу воссоздать их в памяти, напрасно мучая уставшее сознание.
Хочется спать, так сильно, что я против воли закрываю глаза и вновь резко дергаюсь, теряя равновесие.
– Мисс Холл, у меня еще много дел. И раз вы не можете определиться с оплатой, то, если вы не против, мы выплатим всю сумму сразу.
Я прикусываю губу, до боли, и, кивнув, все же ставлю короткий росчерк, оставляя на бумаге не только свою подпись, но и свободу, всю прелесть которой я осознаю только сейчас, под бездушным взглядом Аруша, вытирающего свое вспотевшее лицо белоснежным платком, выуженным из нагрудного кармана пиджака. Его миссия закончена, и только сейчас я вспоминаю еще об одном человеке, который присутствует в этой комнате. Все это время он сидел в углу, не вмешиваясь, не двигаясь, наверняка изучая меня и чувствуя свою власть надо мной. Ведь именно он и есть мой хозяин, не так ли?
– Вот и хорошо, рад был с вами познакомиться, – Болман с удовлетворением смотрит на контракт, в последний раз пробегаясь по нему взглядом, и один из экземпляров кладет в свой кейс. Его тяжелые, частые шаги исчезают за дверью, а я до сих пор не могу прийти в себя, с опаской всматриваясь в темноту, туда, где до сих пор сидит этот мужчина, будто специально нагнетающий обстановку. Если бы я могла повернуть назад, то не задумываясь бы убежала отсюда, но перед глазами стоит посеревшее от переживаний лицо матери, которое может осветиться надеждой.
