Он так внезапно отрывается от руки и поворачивается ко мне, что я едва успеваю разглядеть его окровавленные губы, властно прижавшиеся к моим. Этот поцелуй в корне отличается от поцелуев Адель, он твердый, покоряющий, деспотический. Он отдает металлическим привкусом крови, он пугает и возбуждает меня одновременно, отчего я глухо стону, чувствуя, как кровь с запястья капает на мои оголенные бедра, едва прикрытые коротким платьем. Это платье бесстыдно задралось, и Хозяин пользуется этим, кладя прохладную ладонь на мое бедро и продвигаясь выше, на ягодицу, которую тут же крепко сжимает.
Ожидание важного события в моей жизни кружит голову, и я не произношу ни звука, пока Господин с легкостью встает на ноги, заставляя меня ухватиться за его плечи о обхватить его бедра ногами. Голова кружится еще сильнее, по мере того, как кровь с прокушенного запястья орошает его рубашку, прилипающую к телу. И я уже плохо соображаю в какой момент оказываюсь в его постели, той самой, на которой я застала их с Адель.
Он скидывает с себя рубашку, пока я сжимаю в кулаках атлас простыней и сквозь полуопущенные ресницы наблюдаю за ним. Вновь окунаюсь в дурман, какой-то полусон, но теперь не связанный с алкоголем, скорее вызванный подступающей слабостью от потери крови. Я не боюсь, потому что чувствую, что Хозяин не позволит мне умереть и прекрасно знает ту тонкую грань, когда стоит остановиться.
– Ma petite****, – обжигающе шепчет он, виртуозно справляясь с моим платьем и приступая к белью. Вряд ли я могу здраво оценивать обстановку, потому что все чаще прикрываю глаза, все больше вырываюсь из реальности, полностью полагаясь на чувства и ощущения, что он дарит мне своими умелыми ласками. Моя кожа липкая от крови, простыни подо мной постепенно намокают, и сам Господин запачкан ею. Мне даже кажется, что эта кровавая картина доставляет ему истинное удовольствие, потому что он не брезгует ею, наоборот, слизывает кровь с моей обнаженной груди, попутно прикусывая соски и заставляя меня изгибаться.
Сейчас я не принадлежу себе, сейчас я другая: порочная, откровенная, смелая. Сейчас я сама тянусь к нему и развожу ноги, желая ощутить его в себе. Умоляю прекратить эту пытку, но тут же шепчу “простите”, вжимаясь затылком в подушку и закатывая глаза от безумия, что творится со мной.
Это не я, не Джиллиан, не девочка с Изоляции.
Это я – его игрушка, любовница, его малышка – он шепчет это, наконец прекращая мои мучения и постепенно входя в меня плавным и, о боже, осторожным движением. И в тот момент, как я впервые чувствую в себе мужчину, я напрягаюсь, сжимая его член плотным кольцом мышц и не давая войти глубже.
