Рим упивался собственным военным могуществом и знал, что противостоять его железным легионам не в состоянии ни рафинированная организованность эллинов, ни дикая храбрость парфян, ни бессильная ярость местных царьков. Выбор направления удара в первую очередь обусловливался тем, что может принести победа. Это и предопределяло необходимость хорошо поставленного шпионажа. Именно хорошо поставленный экономический шпионаж позволил Риму, как гигантскому спруту, вытягивать из покоренных стран золото, серебро, жемчуг, пурпур и шелк, ценившийся в древнем мире наравне с золотом. Фунт шелка стоил фунт золота.
Наиболее предприимчивые купцы, ростовщики, авантюристы раскидывали свои сети не только в самых отдаленных провинциях империи, но и за ее пределами. Именно они служили лазутчиками и шпионами, именно они составляли карты, намечали пути продвижения, заботились о том, чтобы римские легионы были обеспечены продовольствием и фуражом. Но особую заботу они проявили о том, чтобы царские сокровища и клады богатых людей завоеванных стран не уплыли из рук римлян. Неудивительно, что так мало случаев нахождения кладов времен Римской империи.
Обладая активностью, смелостью, предприимчивостью, а также колоссальными финансовыми средствами, всадники подкупали воинов, слуг, сановников, полководцев, их жен, сестер, любовниц. Они проникали везде и повсюду, собирали тайную информацию, которая вслед за ударами легионов Рима превращалась в полноценное золото.
Часто борьба политических деятелей и полководцев за управление теми или иными территориями объяснялась не политическими мотивами, а именно экономическими. В пользу этого тезиса говорит тот факт, что политические деятели в ту пору, когда все богатые территории и страны были оккупированы, начали борьбу за перераспределение внутренних богатств, т. е. тех богатств, которые были сосредоточены в руках римской знати. Лучше всего об этом свидетельствуют проскрипции Суллы и второго триумвирата, т. е. того периода, когда все, что было достойно внимания Рима, было завоевано и началась агония республики с 600-летней историей.
«Война была в сии времена народным промыслом, — утверждал Н. Карамзин, повествуя о набегах киевских князей на Восточную Римскую империю. — Олег, соблюдая обычай скандинавов и всех народов германских, долженствовал разделить свою добычу с воинами и полководцами, не забывая и тех, которые остались в России». Именно нежелание делить с дружиною дань побудило князя Игоря повторно воротиться к древлянам с «малою дружиною». Корысть оказалась роковой. Древляне, чтобы им больше не докучали, привязали князя к деревьям и разорвали надвое, ибо «пурпур меняют только на саван». Сокровища князей и золото куполов сослужили плохую службу и Киевской Руси. Слава о богатствах возбуждала алчность близких и дальних соседей, по греческому образу называемых Карамзиным варварами, среди которых были и монголы.
