«В личной жизни Фридрих Флик был так же холоден и беспощаден, как и в сфере экономики, — писал Э. Гемери в книге “Сверхбогачи”. — Ему было уже больше 80 лет, когда в 1966 г. он похоронил жену, в тот же день снова сидел за письменным столом и давал указания биржевым агентам». Это тем более странно, что она принесла ему первые капиталы, которые он так успешно пустил в оборот. Она была верна не только в годы взлетов, но и в годы падений и даже катастроф, каковыми были для него и Нюрнбергский процесс, и тюремное заключение. К сыновьям он тоже не питал особо нежных чувств. Средний сын был убит в заснеженной России, старший стал судиться с отцом под шум и улюлюканье прессы. Разочарованиям не было конца».
Флик-старший, достигший мафусаилова возраста, поселился в Швейцарии, где и умер, думая о превратностях судьбы и об умножении состояния, а Флик-младший продолжил его дело. Родители повторяются в детях.
4 ноября 1981 г. главного бухгалтера фликовской империи Рудольфа Дила неожиданно посетили «вежливые ребята» из прокуратуры и налогового управления. Так началось дело Флика. Они предъявили ордер на обыск. Перепуганный Дил извлек из сейфа папку, в которой лежали два ключа. Ему было чего бояться. Он не отразил в налоговых декларациях сумму в 700 тыс. марок, полученных, так сказать, наличными, и потому был грешен. А грех побуждает к раскаянию, особенно если он сулит тюремную камеру.
В сейфе, или, как позднее его назовут, «гробнице фараона», кроме наличных денег, был найден журнал, в котором главный бухгалтер с немецкой педантичностью записывал так называемые неофициальные пожертвования политическим партиям, ведущим деятелям, а также высокопоставленным чиновникам боннского правительства. Естественно, все это налогом не облагалось.
Дил попался из-за дневниковых записей расходов, которые он вел со скрупулезностью. Конечно, можно удивляться глупости бухгалтера. Но тут есть одно «но». Дело в том, что Дил, который в конечном счете был рядовым исполнителем, в любое время мог быть обвинен в растрате денег Фликов. Он знал, что им пожертвуют без больших сожалений, потому и вел спасительные для себя записи. Этим же объясняется, что он с ходу запел о «черной кассе», хотя ревизоры первоначально явились выяснять личные доходы бухгалтера и их несоответствие налоговым декларациям. Кроме того, деньги любят счет. И кому, как не бухгалтеру, об этом знать. Эти записи «во спасение» оказались неопровержимой уликой против «Флика и компании».
