— Пусть входят, — сказал Савва. — Денис Степанович, ты мне вроде отца родного… Посиди, посмотри, как я прыгну сейчас в холодную воду. — Он прошел за дубовый на двух тумбах стол, резким движенцем загнал мягкое кресло в угол, сел на жесткий стул.
Как только вошли в кабинет начальники цехов, технологи и конструкторы, Савва объявил, подчеркивая каждое слово, будто читал декларацию:
— Ставлю вас в известность: во-первых, я освобожден от работы в наркомате.
Он умолк, предоставляя людям время прийти в себя. Убрал со стола в ящик различные мелкие предметы, которые накопил его предшественник: модель колесного трактора, кубок заводской спортивной команды, пепельницу, даже чернильный прибор с двумя башенками, туго забитыми цветными карандашами. Обладая редкой памятью, Савва никогда ничего не записывал.
— Не справился, братцы. Взлет орлиный, а слет куриный. — Савва прищурил жесткие глаза, закончил, как угрозу: — Во-вторых, директором завода, назначен я!
И теперь всем показалось, что он не покидал завода, всегда сидел за этим дубовым столом, положив на него свои огромные, в коричневых веснушках кулаки.
— На одном мартене будем варить броневую сталь. И это не все. Два новых цеха должны построить. Если у нас не хватит умения работать как следует, то я окажусь непригодным директором не только такого мощного комбината, а и конфетной фабрики. — Савва помолчал, а руки все гуще краснели, натекали, подбородок все тяжелее давил на воротник. — А кем вы, командиры производства, окажетесь, судите сами. Бить нас придется сухой палкой по самому больному месту! — Савва скосил глаза на главного инженера, человека застенчивого. — Вас это не касается! Вас, в виде исключения, будут бить сырой палкой.
Теперь исчезли в голосе хрипота и сухость, раскатисто гудели басовитые ноты. Перед людьми был прежний Савва, или «Молния», как прозвали его за ту бешеную стремительность, с какой обрушивался он на неполадки.
Денису противна была эта резкость, хотя он понимал и даже извинял Савву: за грубостью пытается скрыть стыд и уязвленное самолюбие. После Саввы выступил военный представитель на заводе, ядовитый сухонький старичок.
Денис ушел. У ворот завода, встретился с Юрием.
— Слыхал, как громыхнулся наш Савва?
— Знаю. А что, синяков много?
— Тяжело ему, сынок, тяжело. Ты бы поговорил с ним, посочувствовал, может быть, пожалел.
Юрий ответил очень мягко, с улыбкой:
— Жена пожалеет. — Закурил и добавил: — А успокоят подхалимы. Этого скота хоть отбавляй.
