— Зачем вы спрашиваете?
Меня поставили в тупик. Мне и в голову не приходило, что ребенок спросит меня, зачем мне это.
— Стало интересно, к какому врачу ты ходишь.
— К доктору Лемею. — Ее карие глаза казались огромными, когда она подумала о своем ответе. — Он тоже умер, — сказала она устало, как будто весь мир вокруг нее умирал. Для Евы, наверное, так все и было.
Я не могла придумать естественный, безболезненный способ спросить еще раз, не могла же расстраивать девочку еще больше. К моему удивлению, Ева добровольно добавила:
— Со мной ходила мама.
— Да? — Я попыталась говорить максимально уклончиво.
— Да. Ей нравился доктор Лемей и мисс Бинни.
Я кивнула, поднимая стопку раскрасок и складывая их ровно.
— Было больно, но скоро закончилось, — сказала Ева, явно кого-то цитируя.
— Что закончилось?
— Они взяли мою кровь, — сказала Ева важно.
— Гадость.
— Да, это больно, — сказала девчушка, философски качая головой, как женщина среднего возраста. — Боль причиняют всегда, но ты должен справиться с нею.
Я кивнула. Как-то слишком философски для третьеклассницы.
— Я похудела, и мама подумала, что что-то не так, — пояснила Ева.
— И что было не так?
— Я не знаю. — Ева смотрела вниз на свои ноги. — Она никогда не говорила.
Я кивнула, будто это дело обычное. Но то, что Ева рассказала мне, взволновало меня, насторожило. А что, если у ребенка проблемы со здоровьем? Отец ведь знал о визите и крови? А что, если у Евы анемия или еще что похуже.
Она выглядела достаточно здоровой, как по мне, но тут я не самый компетентный человек. Ева была худенькой и бледной, да, но не чрезмерно. Волосы сияли, зубы выглядели здоровыми и чистыми, от нее хорошо пахло, она словно не испытывала неловкости и смотрела мне в глаза: будь что не так — есть и причина волноваться. Так почему же я не расслабилась?
Далее я перешла в комнату малышки, Ева следовала за мной по пятам. Время от времени звонил дверной звонок, и я слышала, как Эмори плетется через весь дом, чтобы открыть, но посетители долго не задерживались. Трудно стоять и болтать, столкнувшись с неприкрытым горем.
После того, как закончила с детской и ванной комнатой, я вошла в кухню, чтобы найти просроченные продукты, которые были у Эмори. Он стоял там с пластиковой бульонницей в руках, завернутой в розовую упаковку, популярную у местных. Я открыла холодильник и оценила ситуацию.
— Хм-м-м, — я начала вытаскивать все. Эмори поставил миску и стал помогать. Мелочевка и остатки отправились в мусор, посуда, в которой они были — в раковину, затем я вытерла нижнюю полку, заляпанную чем-то.
