— Да, прямо в здешней больнице. Мы немного волновались… были некоторые осложнения, с которыми не могла справиться эта больница. Но Лу здорова, и ребенок здоров по всем признакам, вот мы и решили, что будет лучше показать нашу веру в местных жителей. И это было просто огромным опытом.
«Вам, Люку и Лу повезло», — думала я.
— А Криста? — спросила я, думая, что этот обед никогда не закончится. Мы еще даже не дошли до главного блюда. — Когда вы приехали сюда, она уже родилась? Ей, по крайней мере, лет восемь, а вы здесь только три года, правильно?
— Да, правильно. Мы переехали сюда из Филадельфии с Кристой. — Но что-то в том, как он сказал это, было странным.
— Она родилась там, в одной из крупных больниц? Должно быть, роды там совершенно другой опыт.
— Вы старше Верены? — спросил он.
Ух ты. Смена темы. И неуклюжая. Любой мог сказать, что я старше Верены.
— Да.
— Вам, должно быть, тоже довелось поездить по свету в своей жизни, — заметил министр. Освещение над столом делало его русые волосы на десять оттенков темнее моих и, конечно, более натурального цвета.
— Вы пробыли в Шекспире где-то четыре года… но жили ли вы когда-либо в Бартли, после того, как закончили колледж?
— После окончания колледжа, я жила в Мемфисе, — сказала я, зная, что, возможно, освежу ему память. Кто-то должен был рассказать ему эту историю, раз он прожил здесь больше трех лет. Моя история стала уже городской легендой, точно такой же, как миссис Фонтенот, застрелившая своего женатого любовника на газоне здания суда в 1931.
— Мемфисе, — повторил он, неожиданно становясь слегка смущенным.
— Да, работала в фирме по уборке в качестве планировщика и супервайзера, — сказала я намеренно.
Это щелкнуло выключателем в его памяти. Я видела, как его приятное, вежливое лицо становится жестким, пытаясь сдержать тревогу от промашки.
— Конечно, это было несколько лет назад, — сказала я, освобождая его от дилеммы.
— Да, давно, — на минуту он сделал сочувствующий вид, затем тактично сказал: — у меня не было возможности спросить Дила, куда они с Вереной планируют отправиться на медовый месяц.
Я пренебрежительно кивнула и повернулась к Джеку как раз в то мгновение, когда он повернулся ко мне. Наши глаза встретились, и он улыбнулся мне той самой улыбкой, которая меняла все его лицо, углубляя носогубные складки. Вместо того, чтобы скрывать и не показывать никому свое лицо, он выглядел заразительно счастливым.
Я наклонилась, так чтобы мои губы почти касались его уха.
