Танцуя, она увидела Владика в своей коляске и он дружески помахал ей рукой.
Она увидела, что это он регулирует звук и вообще управляет всей музыкой.
Потом ее приглашали офицеры отряда Воложанина и все так хорошо с ней танцевали и говорили, что она так красива и она была совсем счастлива.
А когда Воложанин ласково обнимал ее в танце и вел, и кружил, и кружил, кружил …
Она закрывала глаза и вся отдавалась танцу и ему, своему Юрочке …
Свиридов тоже пригласил ее танцевать и вогнал в краску своими комплиментами – как ей к лицу платье, как она хорошо танцует, да как она чудесно смотрится с косичками … А главное – тем, что пожелал ей счастья с капитаном Воложаниным и детишек побольше …
А потом этот новенький, Виктор Скворцов, тот, что познакомился с ней и с мальчиками на улице, что-то попросил Свиридова и тот снова взял гитару.
Понимаешь – это странно,
Очень странно,
Но такой уж я
Законченный чудак,
Я гоняюсь за туманом,
за туманом,
И с собою
Мне не справится
никак.
Казалось, что он объясняет это Скворцову.
Люди посланы делами,
Люди
Едут за деньгами,
Убегают
от обид
и от тоски,
А я еду,
А я еду за туманом,
За мечтами
И за запахом тайги.
Даша много раз слышала эту песню, она ей нравилась, хотя она и не очень вслушивалась в слова. Но тут каждое слово было слышно, каждое слово вставало на свое место, и все эти слова становились такими важными.
Понимаешь – это просто,
очень просто,
Для того,
Кто хоть однажды
уходил.
Ты представь,
Что это остро,
очень остро -
Горы,
сопки,
солнце,
песни
и дожди.
Пусть
Полным полны набиты
Мне в дорогу чемоданы –
Память,
Грусть,
Невозвращенные долги.
А я еду,
А я еду за туманом,
За мечтами
И за запахом тайги.
Так захотелось в лес, в тайгу, на сопки, где ветер негромко шумит в верхушках деревьев, а под ногами такой мягкий ковер из старой прели. И она, как сумела, сказала Воложанину об этом, и он понял ее, и они снова танцевали, и Даше было легко, свободно и радостно.
А потом они еще немного посидели в комнате свиданий, и Даша снова сидела у него на коленях и обнимала его. Он тоже обнимал ее, ласкал и гладил, и целовал ей колени – Даша через чулки чувствовала его горячие губы.
Воложанин снял пиджак, а Даша приподнялась и вытащила из-под себя подол платья, чтобы его не помять и пристроилась так, чтобы ее груди было удобно прижиматься к его груди.
Воложанин был молчалив, Даша чувствовала его тягостное молчание, но повинуясь какому-то наитию не стала расспрашивать его, а больше говорила сама. И она целовала его, и уютно устроившись и обнимая его, рассказывала про мальчиков, про то, что она думает, про то, что она сказала маме, про то, как она скучает без него …
