— Ты все еще хочешь на балкон? — непривычным отстраненным голосом спросил брат.
— Совершенно не хочу, — ответила я и вымучено улыбнулась. — Опасаюсь отравиться чужим ядом.
— Тогда вернемся назад, — младший агнар Берлуэн забрал у меня стаканчики с тающими сливками и первым направился в обратную сторону, но остановился и обернулся ко мне, сердито сказав: — Та, у которой цветник на голове, прыгает, как коза, я был с ней в паре. А ты не смей запоминать, что сказали эти гадюки. Сплошная ложь. Слышишь меня?
— Но я ведь, действительно, танцую плохо…
— Получше некоторых, — ворчливо ответил братец и снова направился вперед.
Я плелась следом, уговаривая себя, что Арти прав, и все, что я услышала, лишь плод человеческой зависти. Однако настроение никак не желало возвращаться. И когда я входила в бальный зал, я изо всех сил старалась держаться, как велел мне жених, старалась не терять лицо. «Тот, кто пытается запачкать вас грязью, сам по уши увяз в ней», — так он говорил. Пусть шипят, им все равно придется склониться перед диарой… Ох, Мать Покровительница, дай мне сил.
Брат отвел меня на мое место, передал папеньке и куда-то исчез. Вскоре вернулся диар. Он присел рядом, посмотрел на меня и нахмурился:
— Вы отсутствовали, Флоретта, — заметил он.
— Я хотела подышать воздухом, здесь слишком душно, — должно быть, моя улыбка выглядела слишком бледной, потому что испытующий взгляд Аристана не покидал моего лица.
— Что произошло за это время? — спросил он.
— Просто устала, — попыталась отговориться я.
— Кто и чем посмел вас обидеть? — диар не желал оставлять меня в покое. — Флоретта, я жду ответа. Вы обещали мне быть искренней.
— Ничего особенного не произошло, — вздохнув, ответила я. — Случайно услышала…
Я подняла голову, и мой взгляд упал на двух из трех дам, которых я увидела выходящими с балкона. Они склонили друг к другу головы, прикрылись веерами, но было ясно, что они продолжают перемывать мне кости, потому что взгляды обеих были направлены на нас с диаром. Меня вдруг охватила злость, и до безумия захотелось указать на них пальцами и сказать: «А вот те агнары сказали, что у вас нет вкуса, и моя прическа ужасна. И инар Рабан, по их мнению, не мастер своего дела, потому что сшил мне лягушачье платье». Но я устыдилась подобного порыва и отвела глаза в сторону.
— Те две кумушки оскорбили вас, — и без моих пояснений понял диар. — Известнейшие в свете сплетницы. Отвратительные особы, но они мне сегодня нужны.
