— Как ближе пройти берегом? — спросил он.
Андреас подошел.
— Есть тут у вас перевоз через бухту?
— Нет, теперь уже нет. Придется вам обойти кругом.
Гулль внимательно вгляделся в Андреаса, и опять ему пришло в голову, что он не однажды его видел — сразу же по приезде, а потом в трактире и на собрании. Гуллю захотелось, чтобы этот малый проводил его часть пути, любопытно, что он ему скажет.
— Кто вы, собственно? — спросил он.
— Я Андреас Бруйн из семейства Кеденнека.
Они оглядели друг друга.
— Если вам в Эльнор, — добавил Андреас, — незачем идти берегом. Есть дорога через дюны, в дождь она удобнее. Хотите, я вас провожу?
— Что ж, хорошо, если вы не нужны дома.
— Нет, я не нужен дома, — сказал Андреас.
Они пошли вместе. «А как же дети?» — подумал он.
Дверь за собой он прикрыл — мальчики подождали немного, потом выглянули за дверь и стали его звать, а не дозвавшись, заревели и побежали вниз искать Андреаса. Жена Кеденнека вернулась и нашла комнату пустой.
Что-то дрогнуло в душе у Андреаса. Вспомнив о мальчиках, он затосковал о доме. Не о родном доме, о нем он никогда не тосковал, и не об умерших родителях, он не видел большой разницы между ними и четой Кеденнеков, и не о старой родительской комнате, где стоял их запах, — в этой стоял такой же запах. Неважно, подумал он, прошло не больше трех минут, надо вернуться, мальчики, верно, испугались, а стоит ему появиться, как они запрыгают и уставят на него глазенки.
Однако он не вернулся. Они уже вышли на последний поворот у подошвы холма, перед ними лежала бухта, сбоку простиралось море. За последние дни шум его стал так размерен и однообразен, что казалось, шумит сама тишина. В воздухе, пахнущем дождем, все было отчетливо видно: маяк на Роаке, остров далеко позади и даже пенная борозда, оставленная пароходом. Гулль вздрогнул, стало быть, он еще не там, на вольной воле, а на какой-то серой мерзлой дороге, раскисающей под его подошвами. Он уже боялся, как бы Андреас не повернул назад, а то еще, пожалуй, встретит знакомых. Но Андреас не повернул назад. Ему не попался случайно никто из своих, даже на Рыночной площади. Хоть они не коротали время беседой, однако довольно быстро миновали бухту, а потом свернули на тракт за дюнами. Это, собственно, были не дюны. Берег в сторону моря был изрезан рифами, а в сторону земли покрыт слоем песка, на котором отдельными островками росла вечнозеленая колючая трава. Земля по обе стороны дороги простиралась плоскими увалами. Нет-нет, да и проглянет кусочек моря. Шум его был слышен и здесь, но к нему присоединялся еще и особый звук: это ветер пролетал над колючим сорняком, как над теркой.
