II
Желтая точка дверной щеколды сверкала в темноте уже почти по-зимнему выглядевшей комнаты, где семейство Кеденнеков сидело за столом. Пахло людским дыханием, сыростью и бобами. Дети первыми выскребли свои тарелки и стали поглядывать на тарелку Андреаса. В ней еще лежал остаток бобов — ложки две, — он причитался им, ибо каждый раз, как ужин приходил к концу, такой остаток, как правило, выпадал детям — направо и налево. В нетерпении косились они на Андреаса, ему бы давно пора улыбнуться и подмигнуть им, но парень глядел неизвестно куда. Андреас за последнее время сам себе дивился: он опять сильно вытянулся, вымахнул чуть ли не с Кеденнека ростом. Голодать ему было, правда, невнове, но с некоторых пор стал его мучить какой-то другой, особый голод. Этот голод делал человека необычайно легким, а все окружающее — хрупким и пестрым; вот и сейчас он высекает из желтой дверной щеколды крохотные искорки. Весь день Андреас только и думал, что о бобах: он работал в порту, а потом долго бродил и все время думал о бобах, вспоминал их вкус, и вид, и запах, и вот наконец они перед ним — нет, эти две ложки еще принадлежат ему, Андреасу. Он быстро собрал их в кучку и проглотил.
Перед тем, как встать из-за стола, жена Кеденнека вдруг сказала — за последние недели она часто повторяла это, и все теми же словами:
— Теперь уже все: я в точности все поделила — жир, и бобы, и остальное. Чтоб хватило на зиму.
Дети посмотрели на мать, Кеденнек уставился перед собой неподвижным, суровым взглядом, устремленным куда-то вдаль, сквозь те нелепые помехи, которые кто-то нагромоздил вокруг него: четыре стены, брюхатая женщина, и бобы, и дети, и голод. Дети снова покосились на тарелку Андреаса — бобов как не бывало, те две ложки исчезли бесследно. Андреас отвернулся, дети гневно глядели ему в лицо. Андреас поежился, бобы он проглотил, но голод не утих, и ему стало стыдно.
В боковушке стояла ужасная духота. Андреас подумал: «Это все Клеве, от него чертовски несет — разлегся, точно собирается спихнуть меня с койки, а ведь скоро на вахту вставать». Он вскочил и сразу же понял, что он не в море и что это не его товарищ Клеве, а влажные тельца обоих малышей. И — мгновенный укол в груди: бобы! Такое не должно больше повториться. Он пощупал младшего, мальчик болезненно потел во сне, Андреас подумал, что его дети не будут так выглядеть, что цена им будет не две ложки бобов. Ему казалось, что все это изменить проще простого. Достаточно поднести руки ко рту и кликнуть громкий клич.
