Она сидела под кустом, дрожа и ломая руки.
- Лёня!.. Что с тобой? - вскрикнул я, впервые назвав ее по имени.
- Оса!.. Оса!..
- Оса?.. - повторил я, бросаясь к ней. - Ужалила тебя?..
- Еще нет, но...
- Так что же?
- Она ходит по мне...
- Где?..
Из глаз ее лились слезы. Она очень сконфузилась, но страх превозмог смущение.
- Залезла мне в чулочек... Боже мой, боже... Зося!..
Я опустился перед ней наземь, но еще не осмеливался искать осу.
- Так вынь ее, - сказал я.
- Да я же боюсь. Ах, боже!..
Бедняжка дрожала, как в лихорадке. Тогда я проявил верх мужества.
- Где она?
- Теперь ползет по коленке...
- Нет ее ни там, ни тут.
- Она уже выше... Ах! Зося, Зося!
- Но ее нет и здесь...
Лёня закрыла лицо руками.
- Наверно, где-нибудь в платье... - едва выговорила она, плача навзрыд.
- Поймал! - вскричал я. - Это муха.
- Где?.. Муха? - спросила Лёня. - И правда, муха! Ох, какая большая... А ведь я была уверена, что оса. Думала, я умру... Боже! Какая я глупая!..
Она утерла слезы и сразу начала смеяться.
- Убить ее или отпустить? - спросил я, показывая Лёне злосчастное насекомое.
- Как хочешь, - ответила она уже совершенно спокойно.
Я решил было убить, но у меня не хватило духу. И сама муха, и особенно крылышки ее были сильно помяты, и я осторожно положил ее на листик.
Между тем Лёня смотрела на меня как-то очень пристально.
- Что с тобой? - вдруг спросила она.
- Ничего, - ответил я, пытаясь улыбнуться.
Силы вдруг покинули меня. Сердце билось, как колокол, в глазах потемнело, холодный пот выступил на лбу, и, стоя на коленях, я пошатнулся.
- Да что с тобой, Казик?
- Ничего... просто я думал, что с тобой случилось какое-нибудь несчастье...
Если бы Лёня не подхватила меня и не положила мою голову к себе на колени, я бы расквасил нос.
Теплая волна ударила мне в голову, я услышал шум в ушах и снова голос Лёни:
- Казик!.. Казик, дорогой... что с тобой?.. Зося!.. Ах, боже, он в обмороке... Что я буду делать, несчастная...
Она обхватила мою голову руками и стала целовать. Я чувствовал, что все лицо у меня мокрое от Лёниных слез. Мне стало так ее жалко, что я собрал остатки сил и с трудом приподнялся.
- Ничего, ничего!.. Ты не беспокойся! - вырвалось у меня из глубины души.
Действительно, дурнота моя прошла так же быстро и неожиданно, как и наступила. В ушах перестало шуметь, вокруг посветлело, я поднял голову с колен Лёни и, глядя ей в глаза, засмеялся.
Тогда и она расхохоталась.
