Краткая книга прощаний | страница 4
Очнулся — лес кругом. Места глухие, таежные. Куда идти? Неизвестно. В деревне же у него жена осталась красавица, а в карманах — грибы разноцветные.
— Сволочи, — сказал Николай и заплакал.
Утром же, на свежую голову, нашел лесников и выматерил их как следует.
У дворца бракосочетания встретились два товарища. Пошли в парк есть мороженое и на качелях качаться.
Покачались час, покачались два. Все мороженое в парке выели. Стали хамить, к барышням приставать. К полудню так рассобачились, что слов нету.
Вот и решил застрелить их полицейский Геннадий. Прицелился и говорит:
— Не сомневайтесь, я свое намерение исполню.
— Бог с Вами, товарищ лейтенант, — взмолились негодяи. — Мы больше не будем.
— А больше и не надо, — ответил им товарищ лейтенант.
Заболоту стукнуло сорок пять. Возраст сильных духом. А на дачах валил листопад. Сил никаких не было на красоту такую смотреть. В дачах, половина из которых пустовала, все, буквально все заваливало опавшей листвой. Столы, стулья, рояли, мраморные позеленевшие от старости статуи, книги и книжные полки, настольные лампы и подвесные гамаки, гостиные и сени, кухни и прихожие, залы и гобелены. Все, совершенно все заваливал разноцветный, пряно пахнущий палый лист. Те из дачников, кто до этой поры не съехал в город, спешно съезжали, бросая все.
Заболот в грязной, распространяющей дурной запах шинелке бродил от дачки к дачке и стрелял прямо в окна. Его не пугало прибытие осени. Он приветствовал ее страшный приход.
Влас купил себе костюм. Обыкновенный. Двубортный. Надел его и несколько раз прошел по комнате туда-сюда. Перед зеркалом. Потом надел ботинки и ушел из дома.
Жена его, Людмила, чуть с ума не сошла.
Через полгода от Власа письмо пришло, где писал, что все у него хорошо, и костюм ему пришелся в самую пору.
Все кончилось хорошо. Они не поженились ни осенью, ни зимой, и уж, конечно, весной жениться было вовсе глупо. К этому времени она была на восьмом месяце, и ее дико тошнило от одного вида свадебного платья.
Он уехал к родителям в другой город за деньгами. Она родила в его отсутствие.
С высоты третьего больничного этажа ей отчетливо был виден парк, крошечные козявочки скамеек, лихой и придурковатый размах чертова колеса.
У моей дальней родственницы были индоутки. И летать они не умели. А Василий выпил, и они у него залетали. Забравшись на крышу, он доставал их по одной из мешка и запускал, как голубей.