Карандаши
Поселился интеллигент у Потопы. Оказался художник и приличный человек. Купила она ему в подарок в магазине карандашей рисовальных пять штук за рубль семьдесят.
Принесла и под подушку спрятала, чтобы, значит, их ему во сне подарить. Он же пришел домой и плюх — на подушку. Они и сломались.
Сняла она его с подушки. Достала карандаши, да и выбросила их в мусорное ведро.
Заходит в комнату, а там сидит интеллигент и плачет:
— Мне, — говорит, — никто никогда в жизни карандашей не дарил.
Кардинал
Потопа ела шоколад и плакала. Второй день, как ушел от нее очкарик. Какой-никакой, а душой привязалась.
Осталось от него в холодильнике три бисквита, сумочка спортивная и одеколон «Кардинал».
— Не густо, — думала Мариша, — но у одеколона название хорошее, да и бисквиты на дороге не валяются.
Чума
Мариша Потопа заболела. С работы звонят и спрашивают:
— Чем заболела?
А Марише так горько было, что сказала она, что больна чумой.
— Ни хрена себе, — ответили в трубке и дали отбой.
Васильки
У Потопы был брат Алеша Потопа. Пошел Алеша на базар и купил большущего мертвого индюка. Принес маме. Взвесили. Двадцать пять килограммов в покойнике. С ума сойти можно. Закопали его скоренько под яблоней, а сверху посеяли васильки.
— Больше дела мне нету, — скандалила старшая Потопа, — как только в саду своем некрещеных индюков хоронить.
Кочан
Вспомнила Потопа, что родилась в июле. Стояла жара, и маленькая Мариша чувствовала ее всем телом.
Когда пришла пора идти Марише в школу, оказалось, что к учению она мало пригодная.
А сейчас она стоит у плиты и варит борщ. В борще плавает картошка и капуста. Кочан капусты потянул на кило сто.
Этот борщ, блин, немало будет весить.
Кузнечики на счастье
Потопа к тридцати стала смелой. Запросто на тридцатилетие зашла в бар и попросила коньяку. Подали.
«Ладно, — думает, — попрошу еще».
Попросила. Дали снова.
«Вот, блин, — думает Потопа, — может еще раз попросить? Или же сразу расплатиться?»
Сдержалась. Попросила еще коньяку и лимона порезать с сахаром. Ничего?
— Ничего, — ответил официант и пошел за коньяком и лимоном.
Между тем коньяк, доложу я вам, не сельтерская. Выпила Потопа еще полконьяка, съела лимон с сахаром из блюдечка и загрустила.
— Вот скажи ты мне, — говорит она официанту, — в детстве кузнечиков ловил?
— Ну ловил, — отвечает тот.
— А на хрена? — говорит Потопа.
— Да не знаю. Ловил и все.
— А надо было их есть, — объяснила Мариша, — ловить и есть. Вот если бы ловил и ел, все было бы сейчас хорошо.
