Тогда тоже будет весна.
Могилку обновит, где подкрасит, а где подчистит. Разложит еду, нальет водки стакан, до краев. Но ни есть, ни пить не будет сразу. Закурит.
Липы тридцатилетние его стол обступят, шиповник какой-нибудь ближе подлезет, оса на мясо прилетит и завозится, деловая и желтая…
Ну что еще? Да вот, пожалуй, и все.
Дилетанты
Мы встречались в бане. На первом этаже у парикмахера Шуры стриглись. На втором — раздевались и шли в парилку.
В парилке стоял сухой и плотный жар.
Садились на самый верх и молча сидели минут сорок. Голые, в вязаных шапочках.
Обычно делали три-четыре ходки. Больше выдержать было трудно. Веники нас почему-то особо не прельщали, а посему старые банщики смотрели на нас снисходительно.
За три часа произносилось полтора десятка слов. Потели мы обильно, и после парилки январский оттепельный воздух казался необычайно вкусным.
Два раза, нарушая традиции, ходили пить холодное шампанское с орехами.
Выжатое тело с благодарностью принимало красные потоки вина, и опьянение было легким и славным.
На остановке прощались, и я шел пешком, похрустывая подтаявшим снегом.
Весною баню закрыли на ремонт. Лето проползло мимо окон и закончилось в октябре, а с холодами пошла такая жизнь, что какая тут, к черту, баня.
В изгнании
Пушкин стоял на пороге. В соседней комнате спала няня. Она привила Пушкину любовь к народу.
Он и в изгнании оставался русским поэтом. Рано утром вставал и лез в кадку с холодной водой. Затем скакал по полю. В поле прыгали зайцы, и Пушкин часто их догонял, хватая за уши. Зайцы же его любили — они были частью русской природы.
Мечта
Первоклассник Никита обиделся и ушел из школы. Солнце садилось за осенний пустырь. Зябкие листья — оранжевый ветер.
Через дорогу люди собирали картошку. Никита вдохнул запах свежей картофельной ботвы, крепко задумался и пошел по дорогам в поля.
Пикник
Мы плыли на пароходе. Прошлое маячило впереди. Будущее оставалось в кильватере. Ксения Владимировна стояла, держась за поручни, и пыталась плакать в носовой платок.
Женька украл у матроса зажигалку. Матерчатые кресла трепало, как паруса. На какой-то отмели я увидела голую парочку. Мы им махали с палубы, а они — нам.
После прибытия пошел дождь, и мы с Женькой намокли, как свиньи. Это хорошо, что отец у нас один, а матери разные, гораздо лучше, чем когда мать одна и разные отцы.
Слезы
— Дура ты, дура, — жалел Николай жену. Она же сидела на кровати в трусах и заливалась горючими слезами.
