– Уже начался урок, – мрачно сказал Ньютон, – но у Даны Скалли, видимо, свое
расписание.
– Простите, – сказала она.
– Вы же не собирались увильнуть от лабораторной? – Ньютон покачивал скальпель в
руке.
– Нет… просто опоздала. Простите, больше этого не повторится, – пробубнила Дана
и поспешила найти место. Ее напарника по лабораторной сегодня не было, как не было и
вчера. Свободным был только высокий худой парень умного вида с песочного цвета
волосами и умными зелеными глазами. Этан, вроде бы. Дана покраснела, как лобстер,
садясь на стул рядом с ним. – Можно? – спросила она.
– Пожалуйста.
Она поймала взгляды от других учеников, но все здесь были одного с ней возраста.
Не было старшеклассников, никто, наверное, не был близок с Мейси. До ее
одноклассников доходили лишь сплетни. Не было враждебных взглядов. Это не сильно
спасало.
Мистер Ньютон продолжил лекцию, объясняя, что они будут искать, вскрывая
лягушек. Он радовался теме, был очень оживлен. А потом раздал лягушек, и лабораторная
началась. В классе стало шумно от разговоров и звуков отвращения.
– Если кого–то тошнит, – сказал сухо Ньютон, – используйте урну. Не на лягушек.
– Можно тошнить на напарников? – спросил парень из футбольной команды. Он был
нападающим, его напарник был защитником.
– Только если хочешь потом убирать, – сказал Ньютон. – Но, если сделать так,
напарник может ответить тем же.
Все рассмеялись, футболисты хлопнули в ладони. Этан склонился к Дане и
прошептал:
– Может, я слишком строг, но Нобелевская премия им не светит.
Дана отвернулась, чтобы скрыть смех.
– Ладно, мои юные Франкенштейны и Франкенштейночки, – сказал Ньютон. –
Можете начинать. Но не спешите. Наука требует терпения и внимания, а не спешки.
Этан и Дана приступили к работе с осторожностью, интересом и в размеренном
темпе. Это впечатлило Дану, ведь многие парни класса или пытались играть в мачо,
словно их ничто не беспокоило, или вопили, что их стошнит. Не Этан. Он был тихим и
серьезным. У него были очки в стальной оправе, нарядная рубашка и кеды, он поджимал
губы, пока работал, но в нем не было ни капли тревоги или замешательства, когда он
приколол лягушку и начал отмечать места для разрезов.
Он улыбнулся. Улыбка была милой, у него были хорошие зубы, только левый
спереди был надбит. Он придвинул к ней скальпель.
