Он прикусил губу.
— Ну… вы будете осмотрительны?
— Максимум осмотрительности.
Он немного помялся, потом пошарил по регистрационным книгам.
— Смит, — сказал он. — Дж. А. Смит из Сан-Франциско.
Смит. Я мог бы и догадаться. Дж. означало, наверное, Джон.
— Мистер или миссис Смит? — спросил я.
— Странно. Не знаю. Заказ был сделан по телефону.
— Кто-нибудь видел этого Смита?
— Правда, сэр, не могу вам ничего сказать. У нас больше семисот номеров. Невозможно…
— Да. Спасибо. Полагаю, этот Смит выехал?
Он посмотрел карточку.
— Нет. Еще нет. По крайней мере, по моим книгам.
— Большое вам спасибо.
— Вы… проявите осмотрительность?
Я кивнул и отошел от стойки. Сел в углу холла и закурил. Будь я проклят, если по собственной воле поднимусь в номер 524. Может пора вызвать полицию, но что я ей скажу? Надо признаться, я боялся, что они найдут что-нибудь обо мне, чего я сам не знаю, а может и не хотел знать. Я был в таком замешательстве, что даже вел себя необычно. Лучше встретиться с человеком, вооруженным 11-мм автоматом, чем постучать в дверь наверху.
Я заметил, что за мной наблюдает маленький рыжий посыльный в форме. Он почесал свои рыжие усики и кивнул мне. Что касается меня, то я его никогда не встречал, но он вел себя так, как будто был знаком со мной.
Я нерешительно улыбнулся и кивнул. Он подошел ко мне.
— Привет. Получилось?
— А?
— Наверху, я имею в виду.
— Слушай, — сказал я. — Как давно это было? Это дело… наверху?
Он озадаченно посмотрел на меня.
— Шутишь?
— Говори!
— Ну… час назад, может меньше. Ты что, не помнишь?
— Нет. Что случилось?
У него сузились глаза.
— Ты помнишь, что дал мне сто долларов?
— Какие сто долларов?
Он облизал губы.
— Ладно — сказал он. — Я… я сейчас вернусь.
Я схватил его за руку, — Стой. Если я дал тебе сотню, она твоя. — Я соображал, что же мне ему сказать. — Слушай, малыш. Я частный детектив. Я тебе об этом говорил?
Он кивнул, пристально глядя на меня.
— Я веду расследование. Меня… ударили по голове. Совсем недавно один малый врезал мне. Вот, смотри. — Я повернул голову, чтобы он мог посмотреть на наклейку.
Когда я снова посмотрел на него, рот у него был широко раскрыт, и он медленно покачивал головой.
— Оглушил меня ко всем чертям. Ничего не помню, что произошло в течение дня. Наверное, разбил мне что-нибудь.
— Да — сказал он. — Боже.
— Слушай, малыш. Ты должен рассказать мне все, что знаешь о том, что я делал. Я заплачу…
Он поднял руку.
— Мистер, та сотня — мои самые большие чаевые. В нее все входит.
