Больше я ничего не говорил. Он позвонил мне полчаса назад, чтобы удостовериться, что я помню о встрече, о которой он попросил вчера, и сказал, что приедет без десяти двенадцать. Он вошел с встревоженным видом и говорил о чем угодно, за исключением того, о чем действительно хотел поговорить со мной — и вот нате вам.
Наконец он оторвал глаза от часов и посмотрел на свое левое плечо.
— Черт побери, — тихо произнес он. — Черт, черт, черт!
— В чем дело?
— Марк, — сказал Джей, — ты его видишь, Марк?
Он довел меня до такого мандража, что я был готов увидеть все, что бы он не пожелал, но понятия не имел, о чем он говорит.
— Что вижу? — спросил я.
Он затаил дыхание и только сейчас сделал выдох, разжав губы. Раздавшийся звук был почти как рыдание.
— Разве ты не видишь? Неужели ты совсем ничего не видишь?
Раньше я встречал людей в состоянии, близком к истерии, и если я еще окончательно не свихнулся, то вот-вот должен был столкнуться у себя в конторе с человеком, впавшим в истерику. Я не стал спешить с ответом. Я видел Джея, сидевшего напротив меня, видел его отражение на поверхности только что отполированного стола. Я видел весь свой кабинет, кожаные кресла, шкафы с досье и картотеками, диван. Все было, как обычно. Я не видел ничего такого, чего здесь не было минутой раньше.
Я попытался его утешить:
— Не нервничай, Джей. Успокойся, ради бога. Что я должен увидеть?
— Попугая.
— Что?
— Попугая, Марк. Неужели ты его не видишь? — Лицо у него перекосилось, казалось, еще немного и он развалится. — Не ври мне, Марк.
— Послушай, Джей, — мягко сказал я. — Мы с тобой старые друзья. Не надо на меня набрасываться. Что там с попугаем?
— У меня на плече. Большой зеленый попугай сидит у меня на плече.
Полагаю, что в другой обстановке это было бы смешно. О таких вещах без смеха потом не вспоминают. Но в тот момент ничего смешного не было. Какой тут смех, когда смотришь на человека, которого ты давно знаешь, любишь и уважаешь и видишь, как он чуть ли не разваливается на части.
Не далее как неделю или две назад я разговаривал с Джеем в его магазине мужской одежды здесь же в Лос-Анджелесе, и он был таким же нормальным и рассудительным, как и я. Что-то действительно произошло. Одно я знал твердо — Джей меня не разыгрывал. Он был серьезен.
У меня по спине пробежали легкие мурашки и я осторожно произнес:
— Джей, а я должен видеть этого попугая?
Он вздохнул, его узкие плечи сгорбились.
— Пожалуй, нет. Наверное, нет, Марк. Я должно быть чокнулся.
