Пожилой человек посмотрел на морщинистого и ничего не сказал. Он всего лишь зажег сигарету и затянулся ею. Морщинистый тоже не произнес ни слова: он прошелся медленно по двору, опираясь на трость, скрипящую по гальке дорожки. Затем морщинистый направился назад в сарай, но перед этим он повернулся к пожилому, все еще пренебрежительно смотрящего на него, и элегантно приподнял свою шляпу.
Пожилой поразился этому жесту и просидел какое-то время неподвижно, словно парализованный, и прежде, чем он решил как-то ответить, морщинистый человек зашел внутрь и исчез.
На следующий день сцена повторилась. Пожилой все так же сидел на балконе. Появился морщинистый. Они посмотрели друг на друга. И в этот раз человек в морщинах приподнял приветственно свою шляпу, пожилой поднял бокал вина — бокал крепленого вина, которое он тогда пил — и он при этом серьезно, но благопристойно, кивнул головой. Никто из них не улыбнулся.
На третий день пожилой мужчина спросил морщинистого, если тот желает присоединиться к нему на балконе, и, хотя пожилой не говорил на португальском бразильском языке, а морщинистый не понимал голландский, они затеяли между собой разговор — разговор со многими долгими паузами, но эти паузы были в высшей степени понятными, почти незаметными для тех двоих, словно два древних дерева не заметят нескольких минут или часов, пролетевших незаметно.
В следующий приход человек в морщинах предложил пожилому зайти в черную дверь внутри сарая. И пожилой согласился, медленно шаркая ногами, как и морщинистый; и на другой стороне той двери пожилой, поднявшийся на ноги с помощью морщинистого, очутился в холмистом районе Санта Тереса Рио-де-Жанейро в тот же самый день, только раннее и жарче, как и в его Амстердаме. Морщинистый отвел его по трамвайным путям в студию, где тот работал, и показал ему свои картины, и пожилой, несмотря на то, что ему было трудно оставаться несочувствующим критиком, решил, что те картины были созданы настоящим талантом. Он попросил продать одну работу, но вместо этого — получил ее в дар.
Неделю спустя, военный фотограф, проживавшая в квартире на Принсенграхт с окнами в тот же двор, первым из соседей заметила присутствие пожилой пары на балконе на другой стороне. Она также была первой, через совсем короткое время, и к ее изумлению, кто увидела их первый поцелуй, который она запечатлела, совершенно не собираясь делать этого, а затем уничтожила снимок позже той же ночью из-за внезапного приступа сентиментальности и уважения чужой приватности.
