Выход: Запад | страница 3



Охранное наблюдение было установлено в доме, но не включено. Его установили предыдущие жильцы, когда-то называвшие это место домом, пока округа не наполнилась пожилыми жителями. Спящая женщина включала охрану спорадически, когда, в основном, не было мужа дома, но этой ночью она забыла это сделать. Окно спальни, в четырех метрах от земли, было открыто — лишь щелью.

В ящике прикроватной тумбочки лежали полупустая упаковка противозачаточных таблеток, использованная в последний раз три месяца тому назал, когда она и ее муж все еще остерегались зачатия, паспорта, книжки банковских чеков, магазинные чеки, монеты, ключи, пара наручников и несколько завернутых в бумажную обертку пластинок жевательной резинки.

Дверь в гардеробную была открыта. Всю комнату заливало свечение от заряжателя компьютера и беспроводного роутера, но вход в гардеробную был темен, темнее ночи, прямоугольником сплошной темноты — сердцевиной темноты. И из этой темноты вышел человек.

Он был очень темным, с темной кожей и с темными волнистыми волосами. Он передвигался с большим трудом, и его руки хватались за края входа, словно он вытаскивал себя в противовес гравитации или течения гигантского отлива. За головой последовали шея, напряженные мышцы, грудь и, наполовину расстегнутая, пропотевшая насквозь, серо-коричневая рубашка. Внезапно он застыл в движении. Он оглядел комнату. Он посмотрел на спящую женщину, на закрытую дверь в спальню, на приоткрытое окно. Он продолжил свое движение, с трудом продвигаясь наружу, но отчаянно молча, как молчит человек сражающийся темной ночью, лежа на земле, в темной аллее, стараясь освободиться от схвативших его горло рук. Только не было никаких рук у его горла. Он не хотел быть никем услышанным.

Он вылез последним усилием, дрожа и опускаясь на пол, словно новорожденный жеребенок. Он недвижно полежал, устало. Сдерживая одышку. Поднялся.

Взгляд его глаз был ужасным. Да: ужасным. Или, скорее всего, не так ужасным. Скорее всего, они просто смотрели наверх, на женщину, на кровать, на комнату. Выросший в обстоятельствах, постоянно испытывавших его существование, он понимал, насколько хрупким было его тело. Он понимал, как мало было нужно для того, чтобы превратить человека в кусок мяса: внезапный удар, внезапный выстрел, внезапный взмах острия, поворот автомобиля, микробы в пожатии рук, кашель. Он понимал, что одинокий человек — почти ничто.

Женщина, спящая, была одинокой. Он, стоящий над ней, был одиноким. Дверь спальни была закрыта. Окно было открыто. Он выбрал окно. Он выпрыгнул в одно мгновение, мягко прошелестев по улице внизу.