Она спросила его: «Разве ты не снимешь?»
Она имела в виду черную робу, а он забыл, что он — в ней, и он оглядел себя и ее и улыбнулся, и ответил: «Ты первая».
Она засмеялась: «Вместе, тогда».
«Вместе».
Они встали и стянули с себя робы, лицом к лицу, и под ними они были одеты в джинсы и свитера из-за прохлады ночного воздуха, и его свитер был коричневый и свободный, а ее был бежевый и обтягивал ее тело словно мягкая вторая кожа. Он попытался благородно удержать себя от взгляда на ее фигуру — его глаза в ее глазах — но, конечно же, как нам всем известно, что случается в таких обстоятельствах, он не был уверен, что смог удержаться: феномен бессознательного взгляда.
Они сели, и она положила кисть руки на его бедро, закрытой ладонью вверх, разжала пальцы.
«Ты когда-нибудь пробовал психоделичные грибы?» спросила она.
* * *
Они тихо беседовали друг с другом под облаками, за которыми иногда прорезывалась луна, иногда — темнота, рассматривая волны и завихрения отсвеченной городским светом серости. Поначалу все казалось обычным, и Саид спрашивал себя: может, она, пошутила, или ее обманули и продали не то. Вскоре он решил, что по каким-то неведомым обстоятельствам — биологические ли, психологические ли — он был просто, увы, невосприимчивым к чему-там-эти-грибы-должны-были-сделать.
И потому он оказался неподготовленным к благоговейному страху, объявшему его, к удивительному чувству, ощутившее всей своей кожей; и лимонное дерево в глиняном чане на террасе Надии, вышиной с его рост, проросшее из земли, которая проросла в глину чана, который стоял на кирпичах террасы, которая была словно вершина здания, которое само вырастало из земли, и на этой вершине земной горы лимонное дерево тянулось вверх, вверх, порывом таким прекрасным, что Саида захлестнула любовь, и вспомнились родители, к которым он внезапно ощутил чувство благодарности, и захотелось мира, такого мира для всех, для каждого, для всего, потому что мы все такие хрупкие и такие прекрасные, и все конфликты разрешились бы, если бы другие ощутили то же самое, и потом он увидел Надию, и что она увидела его, и ее глаза были, как миры.
Они не держались руками пока не вернулось ощущение реальности к Саиду, спустя несколько часов, не обычная нормальность, которую, как показалось ему, он уже не смог бы воспринимать, как обычную нормальность, но нечто близкое к восприятию до того, как они съели грибов, и когда они взяли руки друг друга — лицом к лицу — сидя, их запястья покоились на их коленях, на их коленях, почти касающихся друг друга, и тогда он наклонился вперед, и она наклонилась вперед, и она улыбнулась, и они поцеловались, и тут они поняли, что наступило утро, и что их более не скрывал сумрак, и что их могут увидеть с других крыш, и тогда они зашли внутрь и поели остывшую еду, не всю, и вкус у еды был очень сильным.
