Доктор оправдывалась вечными изъянами людской природы. Вроде она просто такая, как нормальное большинство. Угрожала местью тех, кто не любит критики, то есть почти всех. И сразу отмежевывалась: ей, в отличие от них, симпатична правдивость. Намекала на отсутствие чувства юмора у бестактной девицы. А потом сложно острила и не удивлялась ее смеху. Такой коктейль был способен отключить чей угодно разум. Но Катя продолжала сортировать впечатления.
Не стоит зацикливаться на ерунде: объяснения задним числом всегда разумны, трогательны. Ну, рассуждала Ксения Ивановна масштабно и в то же время изящно. Способности, бывает. По-настоящему Катю изумило, как та ее простила. Извинения касались только нарушения субординации, а вышло, будто и мнения тоже. Прощением доктор поощрила ее за честность, ни много ни мало. Пожалела даже! Мол, ты сама себе враг, люди от тебя отвернутся. Но только не я, зря тобой обиженная. Потому что душа у меня высокая и широкая. Безразмерная, словом. Пытливая Трифонова многократно разобрала конструкцию, возведенную на ее глазах Ксенией Ивановной, на детали. И не уразумела, что в них необыкновенного и почему так потрясает целое.
«Она была изумлена моим приближением и растерялась не меньше, чем я, — думала сбитая с толку виртуозной психологической обработкой девушка. — И так запросто, так тонко, так убедительно импровизировала. Этому реально научиться? Или это врожденный дар? Может, и на больного ее устные хитросплетения как-то особенно подействовали? А Ирина Леонидовна никогда не добилась бы такого эффекта? Да нет, я пока еще в своем уме. Но она мне нравится. Загадочная какая-то. И все бы ничего, только горчит ощущение — ей что-то надо было. Она расчищала почву. Легко справлялась с безнадежным делом переубеждения меня, упертой, а внутри ее терзало что-то свое, неразрешимое. Ох и погуляла я с собачкой. Больше сюда ни ногой. Хотя с какой стати? Площадка — общественное место. Если у нее проблемы, пусть ходит со своим Мики по улицам».
Непримиримая Катя решительно изловила обалдевшего от свободы Журавлика и поволокла домой. Мерно шагая, она успокаивалась. И уже возле подъезда из-за крупной неожиданности по имени Ксения Ивановна робко выглянула мелкая, которая в иных обстоятельствах заполнила бы Катю от пяток до темени. У нее впервые не спросили, когда и откуда она приехала в Москву. Проницательной женщине в голову не взбрело, что резкая операционная сестра из частной клиники, явившаяся в сумерках на площадку с ухоженным метисом, совсем недавно была горемыкой из общаги. Да еще сидела на терапевтическом приеме и бегала по участку. «Это не клеймо, это знаки, которые прошлые ситуации рисуют на нас шариковой ручкой. Они, оказывается, постепенно смываются», — догадалась Катя. И уже привычно достала из кармана ключи.
